После построения Анисимов собрал наш четвёртый взвод возле юрты. Хмурясь, извлёк из кармана мятый листок:
— Так, доходяги, слушаем внимательно. Сейчас распределяю работу.
— А туалет тут есть? — робко подал голос кто-то из прибывших.
— Тебе что, мало всей тундры? — искренне удивился сержант. — Выбирай любой сугроб и твори, что душе угодно. Только не ближе двадцати метров от жилья и источников воды.
После вернулся к списку:
— Захар, Степан, Кутузов, Жарков — на кухню. Будете помогать с заготовкой продуктов. Фрол, Михеев, Лазаренко, Бородин — на дежурство по уборке лагеря. Дуйте к складу, Михалыч пояснит что к чему.
Он продолжал перечислять имена и задания, и постепенно группа заключённых таяла. Кого-то отправили чистить коровники, кого-то — латать дыры в палатках, кого-то — чистить оружие.
— Волков, Митька, Сомов, — Анисимов посмотрел на нас, — дрова. За юртами поленница, но дров там на два дня от силы. А вон там, — и указал на грубый навес в пятидесяти метрах, — лежат чурки. Превратите их в дрова. Топоры там же. Работаете до отбоя или пока руки не отвалятся. Что раньше наступит.
Митька судорожно вздохнул:
— Но я же… я же карманник. Руки для тонкой работы, а не колки дров…
Анисимов хмыкнул:
— А теперь дровосек с перспективой стать покойником. Запомни: здесь никого не ебёт, кем ты был снаружи. Зато имеет значение то, кто ты сейчас. И сейчас ты — мясо, которое рубит дрова. Ясно?
— Ясно, — Митька сник и поплёлся в указанном направлении.
Я пошёл следом. Колка дров, так-то, не самое худшее занятие. Ещё и помогает согреться. Одни плюсы, короче, хе-х.
Сомов — третий «дровосек», оказался невысоким лысым мужичком с рябым лицом и часто моргающими глазами. В Петербурге был счетоводом в маленькой лавке, пока хозяин не обвинил его в краже и не сдал властям. На суде клялся, что невиновен. Впрочем, здесь все были невиновны, если послушать.
Под навесом ждали огромные, промёрзшие до состояния камня пеньки и несколько топоров с расшатанными топорищами.
— Мать моя женщина, — простонал Митька. — Да тут на месяц работы!
— Не ной, — проворчал Сомов, осматривая топоры. — Хуже будет. Не понял ещё, что ли?
Беру один из топоров и провожу пальцем по лезвию. Тупой, как кирпич.
— Никто точильный камень не видит тут? — спрашиваю, глядя по сторонам.
— А ты разбираешься в заточке? — поинтересовался Сомов, окинув меня взглядом.
— Немного. Видел, как делают.
Сомов покопался под навесом и нашёл точильный камень. Старый, разбитый, но всё ещё пригодный. Принимаюсь за точку. Сначала свой топор, затем и два других. Вышло привычно. Чирк-чирк-чирк. Простое действо, зато как сильно разделяет страдание от комфорта. Рубить тупым топором — та ещё морока.
— Ты где так научился? — спросил удивлённый Митька. — На каторге уже был?
— Нет, просто жил в деревне одно время, — соврал я. — У бабушки. Там без дров никак.
Когда топоры были идеально наточены, мы принялись за работу. Я рубил методично, экономно расходуя силы, как это делал бы человек, привыкший к такой работе, но не обладающий особой мощью.
— А ты сноровистый, — всё же заметил Сомов, глядя, как лёгкими, при этом точными ударами я раскалываю очередное полено.
— Да ничего особенного, — пожимаю плечами. — Бей по центру, под углом, и дрова сами расходятся.
Конечно, рубка дров куда занятнее чем кажется. Прежде чем бить по пеньку, его нужно разгадать. Где именно ударить, под каким углом, с какой силой. На многих, порой, есть трещины, но они могут быть ложные и вести к сучку, рубить который поперек — зря тратить силы, он не даст расколоть волокна древесины. А когда их два или три — тогда нужно рассчитать направление удара между ними. Если пенёк всё равно не поддастся, можно перевернуть и попробовать с другой стороны. А лучше взять в руки колун.
Но дрова перед нами раскалываются без особых проблем. Всё-таки, сухая сосна — не берёзовый комель, с которым не каждый мужик с ходу справится, тут-то поленья только успевают отскакивать.
И даже так, Митька страдал, прям по-настоящему. Удары выходили слабыми, неточными, топор то и дело застревал в древесине, и ему приходилось затрачивать втрое больше усилий, чтобы выполнить ту же работу.
— Сука, я сдохну тут! — пыхтел он после каждого удара. — Лесоруб, блядь! Всю жизнь умом жил, а не руками!
— Судя по тому, куда тебя занесло, ума было не слишком много, — заметил Сомов.