— Не волки это, — раздался хриплый голос Белова. Он лежал на койке и смотрел в потолок. — Ледяные скотины опять завывают. Вечно страдают своей херней… хреновы язычники.
— Ледяные кланы? — переспросил Захар, сглотнув. — Они… они что, нападут?
— Не прямо сейчас, — ответил сержант. — Если бы собирались атаковать, не стали бы так шуметь.
— Да всё равно жуть берёт, — признался кто-то. — Как выть научились, черти, а? Прям за душу тянет.
— Эфирное усиление, — вставил Анисимов. — Они используют эфир, чтобы усилить голос. На их языке это называется «тиннит-кун». Что-то вроде призыва духов тундры.
— В смысле, призыва духов? — нервно прыснул Митька. — Ты ведь не серьёзно, да?
— А ты как думаешь? — ухмыльнулся в темноте Анисимов. — Ледяные кланы — язычники до мозга костей. И верят, что этот вой привлекает внимание их богов. И когда те снисходят до них, они становятся сильнее.
— Ну, мы-то знаем, что это чушь, да? — неуверенно произнёс Захар.
Никто ему не ответил. Вой лишь усилился.
Анисимов, закурив же, произнёс:
— Скажу так, если кто-то верит во что-то достаточно сильно, и это ему помогает, то вскоре и сам начинаешь верить. — Он замолчал, затянулся. Выпустил струю дыма и добавил: — И всё же, советую не принимать близко к сердцу все эти суеверия. Ложитесь спать.
Юрта снова погрузилась в неуютное молчание. Только вой не прекращался, и теперь можно было различить несколько голосов. Они то сливались в унисон, то расходились в странной, жутковатой гармонии.
— Как тут вообще спать с этим? — проворчал Сомов. — Мурашки по коже.
— А ты представь, что это колыбельная, — хохотнул Белов. — От ледяной мамочки.
— Не смешно, — отрезал Сомов.
— Спите, салаги, — сказал Белов, ложась обратно. — Обычно когда такой вой, они сообщают, что скоро грядёт битва, но не сегодня. Это просто ритуал у них или ещё что.
— А ты откуда знаешь? — спросил кто-то.
— Успел насмотреться всякого, — буркнул Белов.
Кто-то хотел задать ещё вопрос, но Анисимов грубо оборвал:
— Всё. Заткнулись все. Спать. Утром подъём в пять. Кто не встанет — сам виноват.
Заключённые неохотно затихли, но напряжение никуда не делось. Висело в воздухе, как тяжёлый туман. Некоторые натянули одеяла на головы, другие просто лежали с открытыми глазами, прислушиваясь к вою. Уснуть теперь было практически невозможно.
Время тянулось бесконечно.
Минуты превращались в часы.
Вой иногда стихал, даря надежду на тишину, то вновь нарастал, пронзая стены юрты и забираясь под одеяла.
Я чувствовал, как у многих нарастает паника — глухая, животная.
И только когда небо снаружи крапинку просветлело, вой стих.
Но покой, так и не вернулся, ведь в следующий момент тишину равнины разорвал пронзительный крик дежурного:
— БОЕВАЯ ТРЕВОГА! ВСЕМ СОЛДАТАМ ПОДЪЁМ! БОЕВАЯ ТРЕВОГА!!!
Юрта мгновенно пришла в движение.
Сонные, измученные бессонной ночью люди вскакивали, хватали форму, натягивали сапоги, расталкивали тех, кто успел задремать в последний час.
— Что происходит⁈ — метался в панике купец Захар.
— Нападение⁈ — Митька лихорадочно искал свои сапоги.
Анисимов уже стоял у выхода, полностью одетый, будто и не ложился вовсе. Взгляд сосредоточенный, но не испуганный:
— На выход, быстро! Построение! Ледяные здесь! Бегом, вашу мать! БЕГОМ!!!
Глава 2
Лагерь захлебывался в суете, прям как тонущий Титаник. Повсюду бегающие солдаты, отрывистые команды офицеров, хруст снега под сапогами. Где-то били в барабан, кричали, свистели. Рассвет только начинал окрашивать небо в серый, превращая ночную тьму в мутные сумерки.
Мы выскочили из юрт, на ходу застегивая форму. Вокруг мелькают отряды, строившиеся под командованием лейтенантов. Те орут, размахивают руками, указывают направления.
— Четвёртый взвод! Строиться, живо! — гаркает Анисимов, хватая за шиворот Захара, что крутится на месте с выпученными глазами. — Равняйсь, блядь!
Белов рядом заталкивает заключённых в подобие строя. Его бледное лицо раскраснелось от мороза, глаза блестят лихорадочным блеском.
— Шевелись, твою мать! — орёт он, пихая в спину замешкавшегося Митьку.
Едва успеваем выстроиться, как подбегает наша гигантша — лейтенант Куваева. Рыжие волосы растрёпаны, на щеке виднеется свежая царапина, а форменный бушлат застегнут наперекосяк. Она дышала тяжело, как загнанная лошадь от сбивчивого дыхания.
— ЧЕТВЁРТЫЙ! — заорала Куваева. — НАС АТАКУЮТ! ПОСТЫ ПОД УДАРОМ!