Но правила войны неизменны. Есть потери — нет, а нормальное функционирование лагеря должно продолжаться. Армия — механизм, что работает, пока в нём осталась хоть одна шестерёнка.
— Раненые, в лазарет до полного выздоровления, — скомандовал Анисимов. — Остальные — к повседневным задачам. Жизнь продолжается.
Никто не возразил. Никаких соболезнований по погибшим. Никаких пламенных речей о мести. Ничего, что можно увидеть в пропагандистских листовках или услышать от высокопоставленных офицеров, никогда «не нюхавших пороха». Настоящая война — рутина. Кровавая, беспощадная, выжигающая.
— Сегодня на повестке дня обычные задачи, — продолжил сержант Анисимов. — Дрова, ячий кизяк, вода, ремонт юрт, чистка в сараях. Завтрак через час, после него — тренировка. Не думайте, что из-за утренней заварушки у вас будет выходной.
Никаких поблажек, никаких послаблений. Такой подход мне нравится. Тоже придерживаюсь принципа — чем быстрее солдаты вернутся к тренировкам после сражения, тем меньше страха останется в их душах.
— Сашка, Митька, Жуков, — Анисимов указал на нас, затем кивнул на несколько солдат в конце строя, — и вы четверо, на озеро за водой. Возьмете у Михалыча бочки, нужно наполнить запасы.
— Есть, сержант! — ответили мы тем ещё «хором».
Анисимов кивнул, повернулся к Белову:
— Назначь остальных. Я пока подготовлю отчёт для капитана.
Через пару минут строй распустили, и каждый отправился на выполнения своей задачи. Я вместе с группой шёл к складу. Митька с перевязанной рукой, Жуков с ссадиной через всё лицо, остальные тоже потрепаны.
Один из нашей компашки, высокий, лет сорока, с рыжей бородой, взял на себя роль старшего:
— Так, нам нужны будут ещё и вёдра. И чем рубить лёд. Поживее, парни, не управимся до завтрака, останемся без жрачки.
Никто ему не ответил. Все просто шли с усталостью во взглядах, гоняя свои мысли.
Проходя мимо похоронного костра, где складывали тела погибших, замечаю, как старик из нашей группы перекрестился. Другие отвели глаза. Каждый по-своему справлялся с близостью смерти.
Мельком глянул на трупы. Знакомые лица. Ещё вчера ужинали рядом со мной, делились историями, жаловались на холод. Теперь они просто тела, ожидающие очереди на погребальном костре. Война — всегда потери. И пусть со временем, когда видишь тысячи смертей, учишься абстрагироваться, всё равно что-то чувствуешь, где-то в глубинах бесчувственного сердца.
Мы добрались до склада. Михалыча не было, но заместитель выдал деревянные вёдра с обручами из потемневшего металла и даже сани на полозьях.
— Озеро сами знаете где, — проинструктировал старик-кладовщик, с трясущимися руками. — Туда как раз уже пошли натыкать прорубей, так шо успеете. Тока смотрите, шоб языческая отрава не утащила.
— Какая ещё отрава? — спросил Митька, помогая загружать вёдра на сани.
— Да твари подводные, — старик сплюнул. — Ледяные шаманы своих мертвецов в озеро скидывают, а потома они оживают, в заразу подводную превращаются. Руку по локоть оттяпать могут, если зазеваешься.
— Брехня, — фыркнул его лысый помощник, что помогал с выдачей инвентаря. — Сказки для новичков.
— Сказки? — старик усмехнулся беззубым ртом. — А кто в прошлом месяце Семёна утащил? Прям с башкой под лёд, только бульк, и всё. А лёд, между прочим, толщиной в ладонь был!
— Водяной дух утащил, — вмешался рыжебородый. — Нечисть тут водится. Север, что ты хочешь.
Слушаю и пытаюсь не закатывать глаза. В каждой армии есть свои суеверия и байки. В моём мире солдаты верили в духов войны, в примету о прикурке трех сигарет от одной спички, в счастливые амулеты. Тут, похоже, байки крутятся вокруг так называемой «северной нечисти и проклятий ледяных шаманов».
— Хватит языками чесать, — прервал дискуссию наш самопровозглашённый рыжебородый командир. — Вода сама себя не принесёт. Грузим сани и пошли.
Все молча послушались. Так-то и правда пора было идти, он лишь озвучил очевидное. Берусь подле одного из полозьев и толкаю сани вместе с остальными, никак не выделяясь и не пытаясь взять на себя лидерство. Всему своё время.
Мы потащили сани через лагерь к восточным воротам. Дорога хоть и расчищена, но ходить по ней всё равно было непросто. Утрамбованный снег превратился в скользкий лёд. Местами тот посыпали золой с печек, но были отрезки с «полным скольжением».
На выходе постовой приставил ключ к браслетам на ногах и отправил с нами в сопровождение одного из подчиненных, после чего мы продолжили путь.