За пределами лагеря побрели по узкой тропе, ведущей через заснеженную равнину прямо к озеру. Ветер усилился, пронизывая насквозь. Далёкие горы на горизонте казались нечёткими, призрачными.
— Холодрыга, — бормотал Митька, поднимая воротник тулупа. — И на кой чёрт попал в эту дыру?
— Покуда вазу не разбил бы боярскую, — хохотнул кто-то из солдат, — сидел бы сейчас в тепле, в лавке товар продавал!
— Не вазу, а портмоне с червонцами, — огрызнулся Митька. — И не разбил, а позаимствовал. Временно.
Впереди уже виднелось озеро. На берегу группы тёмных фигур — солдаты из других взводов тоже набирали воду.
Пристраиваемся неподалёку, заняв свободные лунки и принимаемся за работу. Черпали быстро, хотя дважды пришлось разбивать тонкую корку льда, норовившую затянуть проруби. Лёд хрустел под сапогами, ветер кусал щёки. На обратном пути Митька поскользнулся, проклиная всё на свете, и одно ведро опрокинулось, обдав его ледяной водой. Ругательства, коими он разразился, не посрамили бы и бывалого боцмана.
Когда втащили сани с полными бочками на территорию лагеря, старик-кладовщик встретил, потирая трясущиеся руки:
— Гляди-ка, не обосрались! — каркнул он с ухмылкой, обнажающей два оставшихся пенька. — И даже все вернулись! Хоть одно хорошее дело перед смертью сделаете! — И зашёлся дребезжащим смехом. Мысль о нашей скорой гибели доставляла ему удовольствие. Маньячелло.
— Слышь, старый, — рассердился рыжебородый, — мы, может, тебя ещё переживём. И ваще, не слыхал разве? Некоторые из наших адептов и даже подмастерьев уложили!
— А-а-а, — протянул старик, — слыхал я про это чудо-юдо. Да только, милок, ледяные, как тараканы. Одного убил, десять на его место придут. И каждый норовит тебе что-нибудь отхватить — руку, ногу, а то и башку целиком. Вот Фомич, помню, тоже адепта завалил… где он сейчас? А нигде. Съели его.
— Чего⁈ — всё ещё мокрый и несчастный Митька вытаращил глаза. — В смысле, съели⁈
— В прямом! — старик снова заухмылялся. — Ледяные в полнолуние любят свежатинку. Особливо если человечек эфиром пропитан. За милую душу схарчат!
— Врёт он всё, — буркнул всё тот же лысый помощник. — Не обращайте внимания.
Старик вытащил из-за пазухи огрызок почерневшей трубки и раскурил:
— Ты в прошлом месяце сюда прибыл, сопляк? — спросил он у лысого, точно зная ответ. — А я тут третий год. Повидал кой-чего. Все вы тут временные, а я, можно сказать, коренной.
— Да как же… — начал лысый, но старик перебил:
— Всё, хватит трёп разводить! Тащите сейчас же вторую партию, времени у вас в обрез! Жрать скоро всех позовут, а воды в бочках с гулькин хер! Живо за второй партией!
Делать нечего — взяли вторую партию пустых бочек, снова впряглись в сани. Действовали теперь слаженнее — никакой бестолковщины, каждый знал, за что отвечает. Я толкал сани сзади вместе с рыжебородым, помогая преодолевать особенно скользкие участки.
И всё же, вторая ходка многим далась сложнее. Мышцы устали, дыхание сбивалось, загудели ноги. Хоть и с жалобами, но продолжали путь.
Снова озеро.
Снова матерная ругань на ветру.
Снова хруст ломаемого льда.
На обратном пути от озера, прямо на выходе из лагеря, пересеклись с другим отрядом.
Женщины.
Не просто женщины, а тот самый женский взвод. Их почему-то было семеро. В тёмных дорожных плащах с меховой оторочкой. Все вооружены, у каждой на поясе меч, а через плечо — арбалет.
— Гляди-ка, — буркнул рыжий, — «Химеры» наконец-то отчаливают.
— Так они ещё не уехали? — удивился Митька.
— Поди в такой мороз сани собирать. Видать, только управились.
— Это вроде другие…
Замыкающая женского отряда обернулась на наши голоса. Высокая, статная, с копной пепельных волос, выбивающихся из-под меховой шапки. Лицо с твёрдыми скулами и неожиданно мягким подбородком с ямочкой. Она остановилась, поглядев на нас, её спутницы тоже замерли.
— Четвёртый взвод? — спросила она, глядя на наши значки с цифрой «4». Её голос оказался низким, с хрипотцой. — Волков среди вас есть?
— Это он… — Митька сразу указал на меня.
Предатель.
Тут же пронзительный взгляд, как у старого следователя, перетекает на меня. Эти серо-зелёные глаза, чуть раскосые, с длинными ресницами, пытались вынуть все секреты прямо из души. Пытайтесь. Это бесполезно.
Пауза затянулась.
За нами наблюдали и мои товарищи, и её девицы. Оказаться в центре внимания? Всегда отношусь к такому с прохладцей.
— Это правда? — наконец спросила пепельноволосая. — Ты не похож на того, кто завалил двух подмастерьев.