Она сунула мне ломоть размером с кирпич! Настоящее богатство! А когда сверху на него шлёпнула ещё ложку густого варенья, понял, что попал милость. Чёрт, это же морошка…
— Благодарю, мадам, — и отвешиваю ей поклон, после чего сваливаю от раздачи с тарелками.
Может, она просто тоже услышала про моё участие в утренней резне? Иначе откуда такая щедрость. Забавно. Слава имеет свойство множиться. Да ещё как! В моём мире однажды разнёсся слух, что я голыми руками свернул шею дракону. Правдой было лишь то, что я зарезал дракона кинжалом. Да и то не гигантского, а не больше откормленного буйвола.
Прохожу меж столов. Митька с товарищами машет рукой, подзывая. И отправляюсь к ним.
Сел, поставил миску, отломил поровну всем хлеба с вареньем. Рядом карманник, напротив — купец Захар, умудрившийся выжить в первом бою несмотря на комплекцию борова и полное отсутствие навыков.
— О! Спасибо, Сашка!
— Ты где его взял⁈ Ещё и с вареньем!
— Нашёл, — отвечаю спокойно и принимаюсь за суп.
— И всё же я прав, точно тебе говорю, — продолжал Захар их разговор. — Из нашей повозки только трое и осталось. Я, ты, да вот Сашка, — кивок в мою сторону. — Остальных ледяные положили.
— Я слышал, Семёнов вроде уцелел? — Митька шумно хлебал похлёбку, умудряясь одновременно говорить.
— Да кто ж его знает, — качнул головой Захар. — Утром вроде был, а потом на восточный пост его отправили. Там вообще месиво творилось, вряд ли живым выбрался. Может в лазарете сейчас.
— А помните Черныша? — подал голос Седой. — Он ещё по дороге всё щёки надувал, мол сам тут всех перебьёт. Его сегодня прям на месте в фарш превратило. Адепт-псих ему руки-ноги поотрывал.
— Серьёзно⁈ — Митька даже суп перестал есть. — Прям обе руки и обе ноги?
— Да, а башку молотом потом хрясь… — продолжал тот, но Захар перебил:
— Хорош уже покойников считать. Кто сегодня выжил — тому радоваться надо. Знавал я одного купца, он с востока караваны водил. Так тот говорил: день, когда ты проснулся живым и уснул с полным брюхом — уже хороший, остальное — баловство богачей.
— Верно говоришь, — кивнул Седой. — Будем довольствоваться малым.
— А по мне, так не так и плохо тут, — Митька выскребал остатки супа со дна миски. — Тюрьма хуже была. Там и кормили через день, и живым не дали бы сбежать. А тут хоть и помрёшь, но на своих ногах.
— Оптимист ты, Митя, — вздохнул Захар, откусывая крошечный кусочек хлеба. — Вот я сиживал на чёрной икорке и устрицах… А теперь смотри, до чего докатился? Радуюсь, что мне в похлёбку второй кусок мяса попал.
— Ай, брось! — Митька хлопнул его по плечу. — Тут новая жизнь начинается, понимаешь? Старая — она того… схоронена. Как ни крути, а дышим ведь.
К нашему столу подошла фигура, заставившая всех примолкнуть. Сержант Анисимов. Обычно сержанты ели отдельно, за специально выделенным столом. Так что его появление с подносом было настолько неожиданно, что Захар подавился хлебом.
— Разрешите присоединиться, — произнёс Анисимов совершенно обыденным тоном, будто не происходило ничего необычного.
— К-конечно, сержант, — растерянно пробормотал Митька.
Анисимов присел напротив меня, поставил миску и принялся методично есть, ничем не выдавая, что ситуация выходит за норму. Его молчание хоть и было странным, но не гнетущим. Все попытались вернуться к прерванной беседе, обсуждая выживших и погибших.
Сержант ел неторопливо, со вкусом, время от времени поглядывая в мою сторону. После шестого или седьмого такого взгляда я решил, что игра затянулась, и встречаю его взгляд своим. Это было, как клинки в поединке — без агрессии, но и без намёка на уступку.
— Волков, — хмыкнул он, вытирая губы тыльной стороной ладони, — это так?
Остальные за столом притихли и уставились на нас обоих.
— Что именно, сержант? — спрашиваю спокойно.
— Ты победил на турнире между академиями?
Тишина за столом стала абсолютной.
Даже Митька перестал жевать, замерев с набитым ртом и выпученными глазами.
Захар подавился второй раз и закашлялся.
Ясно. Изучили досье. Но кто именно заинтересовался? Вряд ли сам Анисимов.
— Да, — отвечаю с тем же спокойствием, с каким пробовал похлёбку. — Выиграл среди первокурсников. Ничего особенного.
Анисимов нахмурился. Кажется, моя безмятежность разочаровала его. Ожидал, вероятно, либо гордости, либо замешательства, но не моего равнодушия.
— А почему тебя прозвали «Ненормальным практиком»? — оперся он локтями на стол. — Это ведь не просто так в твоё личное дело записали?
Конечно, я знал ответ. Суть в том, что скрываю иную силу, притворяясь обычным здешним неофитом. Но такими секретами не разбрасываются, а забирают в могилу, предварительно стерев все следы.