В общем, займусь этим позже. Сейчас же…
Ощущаю чужой взгляд. Не поворачивая головы, скольжу глазами вправо. Подле юрты курил мужик лет пятидесяти с обветренным лицом. Хотя они тут все обветренные. Сразу легко определить, что старичок лагеря. Ещё и тулуп не как у нас. Стоит курит. И наблюдает. Не скрываясь, но и не демонстративно. Профессионально. Замечаю его уже не впервой. Соглядатай? Однозначно. Значит, я под присмотром.
Кто его приставил? Анисимов? Вряд ли сержант стал бы заниматься таким по собственной инициативе. У него и без того дел хватает. Кто-то из офицеров? Лейтенант Куваева?
Ну да ладно. Главное — обнаружил его, а значит теперь никаких проблем. Более того, мне понятны опасения той же Куваевой. Неофит, сразивший двух подмастерьев? Такого в пору допросить бы, но пока наблюдают.
Перекур оборвался пронзительным, режущим слух свистом.
— Строиться! Живо! — Анисимов возник посреди курильщиков, как призрак.
Солдаты четвёртого взвода сбивались в неровную шеренгу, всё ещё тёплые после сытного завтрака и надеющиеся на отдых. Напрасные мечты. Война не делает перерывов на переваривание пищи.
Встаю в строй, сохраняя спокойное лицо. На периферии зрения маячит фигура соглядатая — он отошёл на пару десятков метров, но продолжал следить.
Сержант Белов, припадая на правую ногу, обошёл строй и встал на фланге. Несло перегаром. Похоже, успел «принять» после боя. Неудивительно. В моём прошлом мало кто из ветеранов возвращался с поля боя трезвым. И нечего их винить.
— Сейчас тренировка! — объявил Анисимов тоном, не предвещающим ничего хорошего, — Пять кругов вокруг лагеря! Бегом! Без эфира!
— Это ж пять вёрст! — невольно вырвалось у кого-то из строя.
— Теперь десять кругов! Стало быть десять вёрст! — кивнул сержант. — Курс начальной арифметики можно считать освоенным! Пора заняться улучшением вашей физической подготовки!
Строй заволновался. После утреннего боя, похлёбки, набившей животы, и всего лишь десятиминутного перекура мало кто мечтал о беге. Завалиться бы подремать, а не вот это вот всё!
— Четвёртый взвод! Напра-во! Бегом марш! — скомандовал Анисимов, и сам побежал вперёд лёгким, пружинящим шагом, прям как опытный разведчик.
Колонна нехотя тронулась следом. Белов, матерясь, захромал в конце, подгоняя отстающих.
Первый круг дался относительно легко.
Утренний морозец бодрил, а темп, заданный Анисимовым, оказался не слишком быстрым. Скорее трусца, чем полноценный бег. Хотя, для пузатого купца Захара, отродясь не бегавшего дальше своей лавки, и это стало испытанием. На втором круге он захрипел, как загнанная лошадь, но держался. Синяки под глазами углубились, холенная морда побагровела, однако удивительным образом купец находил в себе силы тянуться за хвостом колонны.
— Хорош… прессовать… — выдыхал рядом со мной Митька, с трудом удерживая ритм. — Из нас… не спортсмены…
— Дыши ровнее, — советую ему, легко поддерживая темп. — Вдох — три шага, выдох — три. И рассчитывай дистанцию.
С этой простецкой техникой 3:3 могу бежать сутками без остановки. А если снимать усталость духовным ядром… Сейчас, не активируя и десятой части, чувствую себя бодрячком.
Начало третьего круга стало переломным. До него все ещё держались вместе, более-менее сохраняли строй. Потом кто-то из задних рядов начал отставать. С каждым шагом всё больше и больше. Белов, хромавший позади, встряхнул его за шиворот, но не помогло.
— Не могу… больше… — выдохнул пухловатый мужичок невысокого роста. И рухнул на снег.
Анисимов тут же остановился.
Вся колонна замерла.
— Значит так, — сержант прищурился, окидывая нас пристальным взглядом, — пока этот ленивый ублюдок не поднимется, все отжимаемся! Приступить!
По строю пронёсся ропот, но спорить никто не решился. Вся колонна принялась выполнять отжимания прямо мордами в снег, матеря упавшего на чём свет стоит. Подобной практикой во многих армиях добиваются от войск железной дисциплины. Не всегда удачно, конечно, но порой действенно.
— Вставай, гнида ползучая! — прошипел габаритный здоровяк, отжимаясь рядом с лежащим. — Ноги переломаю, если сейчас же не поднимешься!
— Ты мне суставы вывернешь, я тебе глаза повыдавливаю! — пообещал другой, дуясь от усилий. — Оторву ногу с браслетом и в жопу засуну! А потом выброшу тебя из лагеря, чтобы разорвало пердак!