– Мне ужасно жаль, миссис Риттербуш, – беспомощно сказал Лесли. – Думаю, нам следовало оставить тот, что с завитушками по краям. Кажется, в нем не было больше никаких изъянов, кроме этого.
– Разве после этого мы не можем ещё раз вернуться в прошлое? – спросила Уна.
Она чувствовала себя странно и немного оцепеневшей.
– Боюсь, что нет, – любезно ответил Джеймс.
Он сделал знак главному электрику, сделавшему знак своей команде. Они начали откручивать болты и выносить механизмы.
– Мы пока мало что знаем о математике перемещения во времени, но можем быть уверены в одном: чем больше мы вмешиваемся во время, тем более деформированными становятся объекты, извлекаемые нами из него. Это очень плохо, миссис Риттербуш.
Он начал вполголоса отдавать распоряжения бригадиру.
– Я не могу выразить, как мне жаль, миссис Риттербуш, – сказал Хасентайн.
У него был такой вид, словно он вот-вот заплачет.
На мгновение Уна почти возненавидела его. Черт бы его побрал, неужели он, потеряв геодака, ожидал, что она будет утешать его за это? Она изо всех сил старалась не разрыдаться сама. И тут ей на помощь пришла вежливость
– Все в порядке, – произнесла она одними губами, – В-в-в-в совершенном порядке.
Следующие несколько ночей Уна плохо спала. Дважды она просыпалась от того, что Джик нежно гладил ее по лбу. По его словам, она стонала во сне и что-то говорила о геодаке. В целом, она испытала облегчение, когда за два дня до выставки цветов Нетта Дюбоне позвонила в парадную дверь.
На Нетте была ее новая черная пластиковая юбка со слюдяным кружевом по низу и потрясающая прозрачная белая блузка с нимбом. Она выглядела очень хорошо. Нетта рассказала Уне о том, как весело они с Генри провели время на острове Врангеля – они наслаждались каждой минутой – и отметила, что сама Уна выглядела довольно измученной. Затем она попросила принести ей геодак.
Не говоря ни слова, Уна подошла к шкафу, достала виварий с нео-геодаком и протянула ей:
– Какое у тебя чувство юмора, Уна, – сказала Нетта и одобрительно улыбнулась. – Он тоже по-своему симпатичный. Какой-то экзотический внеземной моллюск, я полагаю. А теперь, дорогая, отдай мне моего геодака.
– Это твой геодак.
Брови Нетты взлетели вверх.
– Мой геодак? О чем ты говоришь?
Уна заметила, что её голос тоже взлетел вверх.
С безнадежностью, не пытаясь приукрасить свою роль в случившемся, Уна рассказала историю первого геодака. К тому времени, как она закончила, глаза Нетты сверкали так, что Уна вспомнила, как однажды Нетта сказала ей – строго по секрету – что, хотя в этом году ее волосы были лиловыми с металлическим отливом, их естественный цвет был рыжим.
– Ты хочешь сказать, Уна, что твоя забота о моем геодаке заключалась в том, что ты позволила какому-то идиоту-ученому экспериментировать с ним? Как ты могла быть такой… такой – Уна, я удивляюсь тебе!
– Я… ну… мне ужасно жаль, Нетта. Я достану тебе другой, как только смогу. – Уна с трудом сглотнула.
Это было даже больнее, чем она думала.
– И когда это будет, могу я поинтересоваться?
– В… ну… мае… мае следующего года…
– В мае? Но ведь я должна быть в «Салла Флореаль» в семь двадцать, послезавтра утром!
– Я знаю.
– Что ж, если ты так много знаешь, я не понимаю, почему ты не позаботился о моем геодаке получше.
Нетта сделала паузу. Было ясно, что она изо всех сил старается держать себя в руках, но в то же время было ясно, что она проигрывает битву.
– Я должна как-то выкрутиться, – с горечью сказала она, – потому что в противном случае я потеряю свой выставочный взнос, и, кроме того, Джойзель никогда не перестанет надо мной смеяться. И благодаря тебе, Уна, я должна выставить композицию с этой… этой штукой. Вечная космическая сила! Это больше, чем я могу вынести. Выпустите меня отсюда, пока я по-настоящему не разозлилась!
Грудь Нетты вздымалась, как у героини во втором акте старой греческой пьесы, которую Уна смотрела по стерео на прошлой неделе, в той части, где она стоит над своим мужем с топором. Нетта схватила геодак, распахнула дверь и выбежала вон. Уна слышала, как она ругалась, сбегая по дорожке…
Позже Джик пытался утешить Уну.
– Ты должна перестать плакать, милая, – твердо сказал он. – Я понимаю, что ты чувствуешь, но, черт возьми, ты уже два дня не можешь успокоиться. В конце концов, мой ангелочек, это была не твоя вина.
Уна всхлипнула. Лацканы Джика были мокрыми от ее слез; его тунику придется отдать в чистку.
– Я знаю, – ответила она, – но, видишь ли, мне очень нравится Нетта. Вот почему я…
Видео зажужжало.
Джик подошел, чтобы ответить.
– Это Нетта, – сказал он, когда вернулся. – Она хочет тебя видеть.
С некоторой опаской Уна подошла к аппарату. Когда на экране появилось лицо Нетты, Уна сразу поняла, что ею движет какое-то сильное чувство. Вопрос был в том, какое?
Первые же слова Нетты развеяли ее опасения.
– Произошло самое замечательное, Уна, – сказала она. – Я приношу тебе множество извинений.
– О, все в порядке. Что…
– В конкурсе участвовали десятки геодаков, многие десятки, и, конечно, Уна, у меня не было бы шанса, если бы не твоя абсолютно вдохновенная ошибка. Как бы то ни было, семьдесят пять монет – это не так уж и мало, не так ли, даже в наши дни, и, конечно, это престижно. Моя фотография появится в дневной стереопрессе, а может быть, и в утренней тоже. Я просто не знаю, как тебя отблагодарить.
– О, да ладно… Но, Нетта, что произошло?
– Я же тебе говорила! Моя композиция получила первый приз на выставке, и я получила особую благодарность за использование редких органических материалов.
– Ты имеешь в виду нео-геодак?
– Угу! Судья был от него без ума. Практически у всех присутствующих были старомодные геодаки. У Джойзель их было четыре, и, я думаю, её тошнило от их вида. Как бы то ни было, я получила первый приз, а она не получила даже третьего. Разве это не чудесно?
Прошло несколько секунд, прежде чем Уна обрела дар речи.
– Это… это действительно чудесно, – медленно произнесла она.
– Я хочу отдать тебе половину приза, Уна. Я настаиваю на этом. Спорить бесполезно. Ты можешь сказать «да» сейчас или немного позже.
Уна колебалась. Ей было трудно осознать, что произошло.
– Ну, ладно, – сказала она наконец. – Я знаю, на что потрачу эти деньги.
– На что? – спросила Нетта, с интересом наклоняясь вперед.
– Ну, ты же знаешь, что Лесли – тот, у которого, э-э, были проблемы с геодаком – и Линдорна Белль собираются пожениться. Если у меня получится, я куплю им в подарок набор посуды из дерева Басслинкс.
– Дерева Басслинкс? Не думаю, что я когда-либо слышал о таком.
– Недавно о нём упоминали в образовательной передаче по стерео. Кажется, оно растет на Венере и в обработанном виде выглядит точно так же, как красное дерево Афродиции, но в нем есть какое-то химическое вещество, временно парализующее ваши голосовые связки, если вы едите из посуды, изготовленной из него.
– Репортёр сказал, что на Венере считается серьёзным, но тактичным намеком подарить кому-нибудь посуду, изготовленную из дерева Басслинкс. Конечно, все, что говорил Лесли, обернулось к лучшему и все такое, но я не могу отделаться от мысли, Нетта, что посуда из дерева Басслинкс действительно будет очень подходящим свадебным подарком.
– Я ни капельки тебя не виню, – сказала Нетта.