— А вот здесь я работаю, — кивнула Марина в сторону небольшого книжного магазина. Высокие окна магазина безразлично смотрели на улицу. За окнами было мало людей. — У нас, в медицинском отделе, тихо.
Сергей смотрел, как двигались Маринины губы. Ему хотелось нежно провести пальцем по ее верхней губе. Все нравилось Сергею в Марине — от цвета платья до запаха духов. И все люди вокруг прекрасные, и все дома вокруг прекрасные, и воздух прекрасный — такое было у Сергея состояние.
Они говорили много, как говорят люди, едва знакомые, не боящиеся сказать лишнего. В легком зеленом платье она напоминала бабочку. В зал вошли опоздав и в темноте отыскивали свободные места, взявшись за руки.
Потом он провожал ее — и они снова шли, взявшись за руки.
Марина мало рассказывала о своей работе, и чувствовалось, что она стыдится ее. А он о своей говорил и говорил…
Когда подошли к ее дому, он спросил, спотыкаясь в словах:
— А когда я еще вас увижу?
Она словно ожидала именно этих его слов.
— Завтра, наверное, — ответила Марина и посмотрела на него с благожелательной улыбкой. — Подъезжайте к магазину, я закругляюсь в семь.
Он смотрел ей вслед, надеясь, что она обернется и еще раз подарит ему свою улыбку, в которой не было ничего, кроме доброты.
Но она не обернулась.
Марина жила в новом доме, около кафе «Аист». Почему «Аист»? — подумал Сергей. — Ну назвали бы роддом так, было бы понятно, но кафе?..» Рядом с кафе был Дворец бракосочетаний, и Сергей улыбнулся такому соседству: детей — приносят аисты. Звезды прорезались на небе.
Готовясь на следующий день к свиданию, он долго выбирал рубашку и чисто выбрился перед зеркалом.
Как медленно шел троллейбус!
Сергей приехал задолго до закрытия магазина, но не отходил далеко от входа — Марина могла кончить раньше и уйти.
Наконец магазин закрыли. Марина вышла с подругой — красивой и голубоглазой, — и, невольно сравнивая их, Сергей увидел, насколько подруга красивее Марины. Марина познакомила их, ее подруга оценивающе посмотрела на него, и он отвернулся, сделав вид, что рассматривает машину с иностранным номером.
Марина взяла его под руку:
— Мы проводим Клаву до метро, а потом погуляем. Хорошо?
Расставаясь, подруга сказала Марине:
— Ну, я забегу завтра.
— Конечно.
Сергей был рад, что подруга уходит: мало ли что она могла спросить и вдруг он не смог бы ответить на ее вопрос так, чтобы ответ понравился Марине.
— А потом поговорим о подробностях, — услышал он голос подруги.
— Хорошо, — Марина посмотрела на Сергея, и ему показалось, что она чуть сжала его руку, как бы прося не вмешиваться в разговор.
— Счастливо, — попрощалась Клава взмахом руки.
— И вам того же, — ответил Сергей и стушевался под ее внимательным, насмешливым взглядом.
Он попытался понять, что означал этот взгляд, но не мог и тут же забыл о нем.
Когда подруга отошла, Марина недовольно глянула на Сергея и сказала, как бы извиняясь:
— Не будь букой. Она хорошая девчонка, уже замужем. — И улыбнулась ему.
Он подумал, что нужно пригласить ее в кафе, но денег перед зарплатой было мало, и стало страшно, когда прошли мимо заманчивых огней и она завистливо посмотрела на сидящих за окнами.
На «Динамо», на открытом воздухе, шел фильм, и они купили билеты. Сергей мысленно просил кассиршу, чтобы билеты были не на последний ряд, — как бы Марина не подумала, что он хочет поцеловать ее.
Пары сидели, тесно прижавшись друг к другу, точно на улице был сильный мороз. К концу фильма подул ветер — и Сергей решился обнять Марину. Ее плечо показалось горячим, и, впервые дотронувшись до него, он отдернул руку.
После кинофильма не сговариваясь отправились в парк. Все скамейки были заняты, и Сергею было стыдно, что им негде сесть, — точно он в этом был виноват.
В тот вечер он впервые поцеловал ее. Губы Марины были теплыми, она раскрыла их, и он со страхом от новой радости в себе почувствовал кончик ее языка у себя во рту, ее влажные зубы.
Он униженно понял, каким-то врожденным знанием, что ее губы опытнее, смелее и сильнее его губ. И в этом он видел некое подобие своей вины. Ему стало грустно, но Марина особенно ласково провела ладонью по его щеке, и он испытал желание подчиняться ей во всем, лишь бы еще раз испытать ни с чем не сравнимое прикосновение ее ладони к горящей щеке.