И теперь он «муж», каждое утро его кормят непривычным завтраком, а вечером ужином, по воскресеньям водят в дома, куда нужно одевать лучший костюм. В гостях он говорит о футболе, слушает сплетни и выпивает рюмку-другую водки, от которой утром болит голова, но пить нужно, чтобы не подумали, будто он «больно гордый».
Он узнал, что цвет рубашек и галстуков, которые он носил прежде, не подходит «к тону его глаз». Умиляясь, он сменил и рубашки, и галстуки, слыша ободряющее: «Молодец».
— И височки нужно повыше, так лицо будет мужественным, — говорит Марина, оглядывая его хозяйским взглядом.
— Правда, доченька, — отвечает мать и смотрит на дочь влюбленно.
Марина улыбается ей и целует в щеку, чуть касаясь губами.
И Сергей находит, что височки действительно следует сделать повыше.
Мать уходит, и Марина смотрит на него, ожидая благодарности за свои старания жены. И он мягко и ласково трется щекой о ее щеку.
— Ты совсем неправильно поступил на работе, Сереженька, — произносит в этот нежный момент Марина. — Вовсе необязательно так быстро исполнять просьбу Владимира Фомича. — И она влюбленно заглядывает ему в глаза. — Он ведь для тебя ничего не делает. Пусть подождет, будет больше уважать.
И действительно, следующую просьбу начальника Сергей исполняет лишь ровно в срок и замечает, что Владимир Фомич стал уважительнее и как-то любопытнее к нему.
И в один из особенно ласковых вечеров жена говорит, преданно заглядывая в глаза:
— С Толей вовсе необязательно часто видеться — ты пришел вчера так поздно и сегодня трудно работал.
— Ну почему?
— Я же вижу! Как ты можешь так безжалостно к себе относиться. У тебя семья. — Последнее слово она растягивает, и ему кажется, что она придает ему особый смысл.
А ему вдруг кажется, что интонация ее говорит: из тебя еще можно сделать настоящего человека, хотя ты такой запущенный. Но он отгоняет от себя эту мысль — с ней неудобно и неспокойно жить, а им так хорошо с Мариночкой.
— Ну что вы делаете со своим школьным другом? Ходите в театр, обсуждаете книжные новинки? Пьете пиво и болтаете чепуху… — Она пожимает плечами, точно встает на его место, чтобы убедиться, что ему действительно нужно реже уходить из дома. — Я так скучаю по тебе, когда тебя нет вечерами, — признается она задушевно.
Ему хочется вслух согласиться с ней, но хочется и сохранить островок самостоятельности, и Сергей молчит.
Губы Марины становятся уже, а глаза шире. Она обиженно отходит к окну и глубже и реже начинает дышать. Сергей виновато подходит и гладит ее руку. Марина оттаивает:
— Я только хотела как лучше.
Вот обычное утро Сергея. Уже у двери он слышит голос:
— Сережа, вы куда после работы?
Сергей замер. Он так тихо одевался, вместо завтрака проглотил бутерброд, чтобы поскорее выбраться на улицу из этого дома, — но не удалось. Оказывается, теща не спала уже, она выходит из своей комнаты, и все ее лицо — выражение заботы о Сергее.
— Еще рано, Сережа, — говорит Евгения Тимофеевна.
Сергей смотрит на нее давно уже новыми глазами и удивляется, как не мог он разглядеть ее тогда, на даче, не разглядел, что за ее молчаливостью скрывается всего-навсего нежелание высказывать свои мысли, но обязательно желание узнать мысли своего собеседника, чтобы потом воспользоваться ими себе во благо.
— Так нельзя, — слышит он снова голос Евгении Тимофеевны и удивляется, что когда-то мог называть обладательницу этого требовательного голоса матерью. Правда, это случилось лишь в самом начале его семейной жизни. — Да, так нельзя. У вас произойдет язва, и вы будете не рады теперешнему образу жизни и будете винить меня: отчего я не помешала этому образу жизни как человек более опытный. Иван Иванович постоянно в служебных делах, Марина устает на работе, и ей нужно много отдыха, кто же будет следить за вашим здоровьем, кроме меня?
«Хорошо, что не добавила к «более опытный» — «более умный», — думает Сергей. Он смотрит на Евгению Тимофеевну и впервые замечает, что у некоторых людей улыбка на лице — совершенно лишняя принадлежность.
— Ужин был такой обильный, — защищается Сергей, — что есть не хочется, — говорит он мягким голосом.
— Не говорите мне этого, завтрак есть завтрак, — пойдемте, — говорит Евгения Тимофеевна и идет на кухню, уверенная, что он последует за ней.