— Все одинаково разводятся. Смотрю — не тот мужик. Не самостоятельный. Не может за ним баба себя спокойной чувствовать. Звонит сейчас один хмырь. Я ему всегда говорила: по-городскому жить, особенно по-московскому — денег надо зарабатывать больше. А он не может. Родители его приходили, в ногах валялись. А мне хоть бы хны. Я этих учителишек сразу выставила. Жизнь — это характер, — проговорила она с гордостью. — Сами родили — сами мучайтесь со своим сынком.
Определенный у нее был взгляд на то, каким должен быть муж. Она переделывала его по образу и подобию, в твердой убежденности, что делает добро. А если сопротивляешься, — значит, не любишь.
Дым сигарет возносился в небо, словно был не согласен с произносимыми словами, и в синеве искал спасения от них.
Я не знаю ничего интереснее чужих разговоров. Они естественны, искренни, по крайней мере искреннее любого вида искусства. Откуда это убеждение — будто глаза выражают человека? Выражают в какие-то особые минуты — и только. В остальное время они спокойны и как бы дремлют на лице.
Женщины молчали. На мгновение мне стало неприятно от мысли, что они подозревают меня в подслушивании. Я положил ногу на ногу и принял самое сосредоточенное выражение, на какое был способен.
— А ребенка тебе не жалко на пять дней отдавать? — с грустью спросила худенькая горожанка.
— А чего его жалеть? В тюрьму, что ли, отдала? В государственное учреждение. Государство матерям-одиночкам помогать должно. Тут, мать, железная логика. Нас еще в техникуме учили — все надо логике подчинять.
— А ты давно кончила?
— На заводе. У нас всех тянули учиться. Пожалуй, и бегемот бы диплом защитил. — И сразу, без перехода, продолжила: — Я бы с мужиков пятьдесят процентов зарплаты на детей вычитала. Пока их воспитаешь — столько нервов с деньгами уйдет! Тогда бы они не распускались, не выясняли отношения. Сейчас они хлюпики какие-то. Мой вот отношения со мной выяснять приходил.
— Как это? — напряглась худенькая.
— А так! Вернуться меня просил. Ты же, говорит, любила. Это «любила» у ваших городских мужиков после развода вроде красной тряпки для быка. Давай, говорит, как прежде жить! Я без ребенка не могу, ты его не воспитаешь. А у меня как раз друг мой сидел, шофером работает. Познакомлю, если хочешь. Гляжу, трясется мой интеллигент. Не уходит. Я ему и саданула!
— Ты и драться умеешь? — в голосе прозвучал страх.
— У нас в поселке многие умеют. Мы часто парней после танцев били. Они нас, а мы их. Наука нехитрая. Главное — посмелей.
— Я бы никогда не смогла.
— Вы, городские, всегда белоручками были.
— Я бы своего простила, — мечтательно проговорила москвичка. — Нам моя мать мешала. Запилила: пусть аспирантуру кончает. А он не хотел.
— А ты где же была?
— Что я против родителей?..
— Может, он мамаше твоей чем не потрафил? — улыбаясь подтолкнула ее собеседница. — И такое бывает в нашей жизни.
— Не надо так говорить!
— Ладно, не буду. Эх ты, хилость столичная! Воспитывают вас тут на молоке с витамином «С». — И она засмеялась. — Надо было осадить мать. Ты что ж? Без мужика сейчас?
— Да…
— И приходящего нет?
— На улице знакомиться неловко. Одной даже в кино идти неохота.
— Мужика я тебе найду, — бодрым голосом обнадежила приятельница и покровительственно положила руку на плечо незадачливой москвички. — Вечерами ты небось книги читаешь?
— Читаю.
— Мне вот мой благоверный сказал, что я говорю, как доярка. Если не так слово скажу — ты поправляй. Только не при людях, ладно?
— Хорошо, — лицо молодой женщины просияло улыбкой.
— Я книжки не люблю читать. Скука. Мой Гриша-шофер правильно говорит: прочел букварь — и на всю жизнь хватит.
— А что ты за него замуж не выходишь?
— Чего спешить-то, может, еще кого пригляжу, поприличней.
— А ты не боишься вот так честно со мной?
— Чего бояться-то? Тебя? Мне? Да на таких, как ты, воду возят.
Ее собеседница обидчиво отвернулась.
— Не кисни, а учись делать так, чтоб другие за тебя возили.
И, взглянув на часы, сказала:
— Пора мне.
Ее новая подруга послушно встала.
Я смотрел им вслед и думал: есть еще на карте городок или хотя бы село, где женщины не курят?
Я бы туда поехал.
Гномик
— Папа, а почему мама с нами в лес не пошла?
— Мама устала, она обед готовила и теперь отдыхает.