Предстояло еще убрать места общего пользования. Не так уж долго оставалось до прихода соседей.
Она убирала только когда никого не было, стесняясь своей немощи, — не хотела, чтобы унижали ее сочувствием и жалостью. Она внутренне оттаяла, когда, осторожно прислушавшись, убедилась, что в квартире никого нет — все на работе. И тишина квартиры из враждебной превратилась в дружественную.
Мать мыла полы с трудом, отдавая последнюю силу уставших мышц. Руки механически делали трудную нудную работу, оживляя боль в потерявших гибкость суставах. Спина, как чужая, гнулась к чужому полу, испачканному ногами чужих людей. Одна боль в матери сменяла другую. Мать стирала пыль с пола, давно забывшего запах леса, точно хотела вдохнуть в него ушедшую лесную жизнь.
Наконец она кончила работу, но это не принесло ей удовольствия, и она долго стояла с тряпкой в руке, прислушиваясь к выпрямленной, точно насильно, спине. Мышцы, как кладовые усталости, были переполнены работой. Тускло билось сердце, будто хотело остановиться. Но мать чувствовала, что оно не остановится, ведь не все дела переделала она сегодня и в жизни. Долго отдыхала, накапливая силы, — сидела сгорбившись от памяти недавнего труда.
Время невидимым потоком текло через ее тело. Вещество жизни уже медленно покидало ее. Тело умоляло о покое и требовало его, как требует жажда глотка воды. Настасья Ивановна ни о чем не думала, и ей было хорошо. Покой убаюкивал натрудившиеся руки. Голова ее чуть клонилась. Она долго слушала, как трубы парового отопления пели на разные голоса, а потом стали переругиваться между собой.
Отдышавшись, она проверила, чисто ли убралась.
Тишина успокаивала, лечила напряженное громкое сердце, душа словно оставила мать.
В ванне долго мыла руки, а придя домой взглянула на поселившуюся в ее комнате елку. Сегодня ей очень хотелось, чтобы вечер наступил скорее. Квартира заполнится людскими голосами, и среди них будет летать голос мальчика.
Не сразу решилась Настасья Ивановна пойти к соседке — вдруг уговорит взять деньги за елку, ведь не станешь же объяснять, что это как бы подарок на день рождения ее Ване? Вдруг елку уже купили? Мысли эти мучили ее, а время шло. Она с неприязнью глянула на часовую стрелку, словно та была виновата в ее опасливых мыслях. Запах купленной елочки звал ее к действию. «Мальчик уснул, так что я не помешаю ему, а завтра елочка разбудит его», — решила она и, выйдя в коридор, осторожно постучала в комнату.
— Войдите!
Настасья Ивановна увидела перед собой лицо молодой женщины — простое и уставшее. Оно говорило и об одинокой бабьей жизни, и о нехватке денег, и о недостатке времени, и о необходимости затрачивать его на мелкие домашние дела, без которых не может существовать даже самая маленькая семья.
— Спит уже? — Настасья Ивановна нерешительно остановилась возле кроватки. От детского тела шло парное дыханье.
— Уснул, — улыбнулась молодая мать и взглянула на Настасью Ивановну, как бы приглашая полюбоваться ребенком.
Настасья Ивановна вглядывалась в черты мальчика, находя в нем сходство со своим сыном. В чем выражалось это сходство она не могла понять, но неназываемая доверчивость двух детских лиц была одинаковой.
— Я случайно услышала утром, что вы еще елку не купили, — голос ее был тихим и робким. — Я хочу ее подарить вашему сыну. — Видя удивленные глаза, Настасья Ивановна собралась было рассказать о дне рождении своего Ванечки, но не стала этого делать.
— Ой, я бы и сама купила, — смущенно ответила Вера и сразу повернулась к сыну: не проснулся ли? — дней-то еще много.
— Разве много? — проговорила Настасья Ивановна, опечаленная, что могут не принять ее подарок. — Мальчик будет десять дней радоваться, — виновато улыбнулась она и при этом вспомнила своего сына, — да и когда вам купить, — к вечеру все уже разбирают, а в субботу народу видимо-невидимо.
Они перенесли елку. Настасье Ивановне казалось, что та с радостью переселяется в комнату ребенка.
— Проснется завтра, а его елочка ждет, — освобожденно проговорила она.
— Я расплачусь с вами, — неуверенно сказала Вера.
— Бог с тобой, дочка, — замахала руками Настасья Ивановна.
— Спасибо вам тогда еще раз.
Настасья Ивановна улыбнулась:
— Не за что. Если понадобится моя помощь — покличьте, я приду. У нее чуть не вырвалось: «Посижу с Ванечкой».
— А меня на Новый год звали в гости, я отказалась, — призналась Вера, подбодренная этим обещанием.
— Вот и иди, доченька, я все сделаю как надо, — мягко откликнулась Настасья Ивановна.