— Тебе не рассказывали, как нашу обитель посетил начальник лагеря?
— Нет, а что, искал материал для диссертации: «Воспитание нравственности у медицинских работников пионерских лагерей»?
— Что-то вроде этого, — ответила она со смешком. Ей было всего тридцать, а он называл ее на «вы».
Просьба, ради которой он пришел, не выходила у него из головы. Но спросить в лоб он не смел.
— Собрались мы вчера отметить день рождения медсестренки, а он узнал от кого-то о вечеринке, навострил уши. Оделись здорово: из простыней сделали индийские сари, точки на лбу тушью нарисовали. Не идти же нам смотреть фильмы сороковых годов, которые детям показывают. Только разгорелось веселье, как в окно влезает друг детей и техничек, наш дорогой начальник; дышит с трудом, спрашивает: «Это что за бедлам?» — она зло и похоже передразнила начальника, и Матвей не удержал улыбки и увидел, что его улыбка понравилась. — Поучил уму-разуму, — продолжала Кира. — Уселся за стол и выпил два больших стакана крепчайшего кофе. После него нам не хватило. Ладно бы только кофе выпил, так он битый час рассуждал о смысле жизни, а потом стал плакаться, как трудно ему жить. В заключение своего визита унес все запасы спирта, сказал просто, как ребенок: «Уношу, чтобы душа моя была спокойна за вас». Представляешь? Весь праздник испортил!
Они замолчали, Матвей заговорил первым:
— А где член нашего маленького коллектива — ангорский кот, унесший вчера печенку из столовой?
— Не знаю, наверное, ушел опять за ней.
— Теперь-то за печенкой хорошо смотрят.
— К сожалению, да.
Кот проживал в лечебном корпусе на правах хозяина.
Чай вскипел.
— Как видишь, вместо кофе приходится пить грузинский чай.
— Да, дошли до ручки, — в тон ей сказал Матвей.
На столе появилось печенье. Надо было наконец решаться, и он с чувством брезгливости к себе спросил:
— Начальство не поделилось за чашкой кофе планами, кого оставить на третью смену?
— Нет. А ты боишься, что не возьмут?
— Боюсь.
— О тебе нормально отзываются. Потом не забывай, есть вожатые, которые уж точно не поедут, — это двое подменных. Вера поедет с ребенком к морю — вот еще один спаситель для тебя, раз уж ты боишься. Ну и остается один человек, будем надеяться, что это будешь не ты. В крайнем случае попробуем упросить начальника, думаю, он нам не откажет.
Ему захотелось уйти. Цель сжимает время. Цель достигнута — и время растягивается, наполняясь достигнутым.
Утром Кира мигнула ему за завтраком. Он подошел — врачи и старшая пионервожатая ели за отдельным столом.
— Все нормально, ты остаешься. Никто и не думал тебя не брать. Могу даже сказать больше — на третьей смене ты будешь подменным, будет больше времени, и заходить будешь почаще. Договорились?
— Договорились. Спасибо.
В тот же день Матвей увидел Ольгу. Ему хотелось подбежать, обнять.
— Остаюсь, — сказал он ей.
— На второй год?
— На третью смену.
Она поцеловала воздух.
Хорошо жить на свете!
У Матвея был отгул, и он решил съездить на день домой. Он провел скучный день. Родители были в отпуске. Матвей лег, закрыл глаза и увидел Ольгу: вот она идет по дорожке, вот играет в теннис, вот улыбается, и каждое ее движение переживается им как наяву.
Он сходил в кино, долго мылся, пытаясь читать книгу, вечером вышел подышать. Кончили работать заводы, люди торопились домой. А Матвею некуда было торопиться. Впереди молодая женщина катила коляску. Было что-то знакомое в ее походке. Обгоняя, Матвей заглянул ей в лицо: Наташа! Учились вместе десять лет. В школе и не дружили нисколько, а сейчас обрадовались друг другу искренне, словно коснулись паутинки, связывающей их с детством.
— Привет.
— Привет.
— Твой? — кивнул Матвей на коляску.
— Твоя, — поправила, улыбнувшись, Наташа.
— Как поживаешь?
Почему люди не спрашивают друг друга: о чем ты думаешь сейчас? Какое самое глубокое впечатление было у тебя на этой неделе? Нравятся ли тебе эти облака?
Спрашивают о зарплате, о работе, о купленной мебели.
— Хорошо, — она кивнула на девочку. — А ты? В институт не попал?
— Нет.
— Зря. Без диплома тебя замуж не возьмут, — пошутила она. — А я, отец, поступила, в политехнический.
— Поздравляю. А почему именно в него?
— Потому что легче пройти. Сейчас все в гуманитарии подались.
— Ты наших никого не видела?
— Нет. Знаешь, все как-то забывается, я иногда думаю, что детства и не было.