Но узнав это, я поняла — или я примирюсь с этим, или уйду. Я не смогла сделать второго. Я не пошла к матери. Я осталась у него на всю ночь. Это была первая наша ночь. И мы оба поняли, что лучше, чем друг с другом, нам не будет ни с кем.
Мне нужен только он.
Я готова пить воду, в которой он мыл ноги.
Вам неприятно это?
Значит, вы ничего не поняли.
Мне жаль вас.
Мозг мой изглодан суетой, но суета эта мила мне.
Я люблю только славу. За кусок от этого пирога я предам жену, брата, мать. Жена лишь изюминка на моем пироге. Разве можно насытиться изюмом? Представляю, как все бы удивились и озлились на меня, скажи я это вслух. Я с юности привык говорить, оставаясь с собой один на один, — тренирую речь. Актеры к среднему возрасту устают говорить. Ему сорок, а он еле-еле слышим в десятом ряду. Слава богу, со мной этого еще не случалось. Это меня спасает. Фасад дома определяет его содержимое. Так считает большинство — и слава богу. Я молчалив — тоже не последнее качество. И это позволяет казаться умнее, чем я есть. Странно, но я кажусь многим умнее людей, мизинца которых даже не стою. И эта мысль часто меня развлекает. Но люди любят молчание — оно как свежий ветер в жару. И потом — люди требуют внимания, я дарю его им. Женщины, ну что ж, женщины, они и есть женщины, не более того… Их щебетанье приятно, но все они щебечут одинаково.
Женщины меня интересуют все меньше и меньше, как принято сейчас говорить, «по техническим причинам». Серьезных женщин, которым интересно быть с тобой просто потому, что ты — это ты, почти нет, те же, что завтра будут хвастаться, что пробыли со мной час, мне не нужны. И уж совсем не интересует меня многочисленный контингент околотеатральных дам, курирующих рестораны.
Когда в театре не было женщин, театр был более пристойным, интересным. Теперь же часто смотрят не на игру, а на саму актрису. Попробовали бы женщины это сделать прежде, когда женские роли играли мужчины. Чего уж там, по-моему, неплохо с этим справлялись. Может, женщина и создана для театра, но театр не создан для женщины. Умных женщин я не люблю, это, собственно, и не женщины, а мужчины в юбках. С ними неинтересно. Само понятие женщина исключает наличие большого ума. Мне вообще кажется, что ум и настоящая женщина несовместимы. Мне, по крайней мере, такие не попадались, хотя скажу без хвастовства — немало представительниц слабого пола дарили меня своим вниманием. Самое страшное на свете — молчаливый собеседник и умная женщина. Увы, от заумных речей женщин у меня начинает болеть затылок, наливается свинцом голова и откидывается еще больше назад, придавая чрезмерную гордость. Кстати, поверьте, гордость — признак отсутствия ума. Если человек горд, он хочет что-то скрыть. Скрывают чаще всего отсутствие ума. От природы я люблю наблюдать за людьми — это, если позволите, после театра занимает больше всего. Не семья, не любовь. Это всегда под рукой, простите за цинизм. А люди всегда новые вокруг, много новых людей. Прежде я был разговорчив и остроумен, людей наблюдал мало. И не раз попадал впросак. Если бы я теперь был остроумен и разговорчив, то влачил бы жалкое существование в каком-нибудь маленьком городишке. Может быть, спился бы. Ведь основа и пьянства, и любой болезни — элементарная скука. Неприятности в семье — у кого их нет? Но если жизнь интересна, то о них не думаешь. В театрах остроумие — открытое забрало. Люди не любят тех, кто острит. Терпеть рядом острослова — все равно что терпеть рядом человека с ножом, когда-нибудь он пустит его в ход. Когда я раньше поддевал в чьем-нибудь присутствии коллег, какой благодарный смех я слышал. До сих пор приятно вспоминать. Но нет ни одного человека, который бы не подумал потом: точно так же он с другим смеется надо мной — и, надо отдать ему должное, окажется прав. И я понял важную истину — хочешь смеяться, смейся над собой.
Страшнее всего шутить над женщиной. Даже если пойти в пустой лес одному и там высказаться о ней, то все равно каким-то странным образом она об этом узнает. Лучше уж говорить комплименты. Это делает жизнь приятной, а изощренность в комплиментах — облагораживает ум, принуждает его работать. Я бы заставлял дипломатов сдавать курс актерского мастерства. Актер — может стать дипломатом. Дипломат актером — не всегда. А надо бы. Кто знает — если бы дипломаты хорошенько знали свое дело, то войн давно бы не было.
Театр — это армия. В армии нельзя без генерала. А вы видели хоть одного генерала, которому рядовой бы сказал: «Я с вами не согласен». Представляю, что было бы… Искусство жить в театре во многом зависит от умения соглашаться с режиссером. Боже упаси соглашаться с ним сразу. Это ему не интересно. Ему надо уступать в споре. Эта сложная игра доступна не каждому.