Степь, прежде голая, изрытая оврагами и могильными холмами, давно и как-то незаметно, исподволь переменилась: овраги прикрыли деревьями и кустарником, в полях поднялись лесные полосы, грунтовые проселки стали профилированными, жаль, что не покрыты пока, но со временем, вероятно, покроют — сначала гравием, а потом и заасфальтируют. Все будет со временем. Жаль только, время идет быстрее наших дел, и вот уже двадцать пять лет прошло, четверть века, своеобразный юбилей, и все уже позади, а впереди только чужой хутор да могила мужа за околицей хутора. Впрочем, могила не чужая и хутор давно не чужой.
— Ты принял колхоз? — спросила Зоя Андреевна.
— Позавчера, — сказал Венька. — Большое хозяйство, не знаю, справлюсь ли.
Венька утих после встречи, первое возбуждение прошло, осталась молчаливая расположенность близких людей и внимание, с каким он следил за дорогой. Машина шла быстро, но ее не трясло на выбоинах, не заносило на крутых поворотах.
Справится он и с колхозом. Евдокия Михайловна не станет хвалить незаслуженно. И плечи вон какие. А в земляного мужичка играл, вероятно, от смущения, от радости: он давно привязан к ней, письма из армии писал и всегда называл тетей, хотя Зоя Андреевна ему и запрещала. Ну какая она тетя, не привыкла она к этому имени, не довелось ей быть ни тетей, ни мамой, она просто учительница, строгая Зоя Андреевна, и нельзя ей слишком привязываться к детям: ежегодно от нее уходят десятки выпускников, и каждый пользовался не только ее знаниями, но и вниманием — как раз таким, какое необходимо школьнику для успешной учебы. Не больше. Потому что большее внимание вредно: они должны выходить в жизнь не цыплятами, привыкшими к наседке, а самостоятельными людьми, готовыми к борьбе и преодолению всяких трудностей.
И с Венькой она никогда не была сентиментально доброй, напротив, — всегда, с самого первого дня требовательно учила: это хорошо, это плохо, будь таким, не делай этого.
— Вы что-то приятное вспомнили? — спросил Венька, заметив, что она улыбается.
— Тебя, — сказала Зоя Андреевна. — Ты горластый был и кусался, ты не помнишь этого.
— Помню, — улыбнулся Венька. — Я до самой школы кусался. Как ребятишки начнут дразнить, я зубы оскалю и за ними.
Хуторские ребята жестоко дразнили его тем, что он родился без отца: Приблудный, Байстрюк, еще какие-то клички, и Венька тяжело переживал свое горе и однажды не сладил с ним — в очередной приезд Зои Андреевны пожаловался. Она собрала ребят и сказала им, что отец Веньки освобождал этот хутор вместе с ее мужем, и вот муж ее погиб, а лейтенант не мог остаться здесь, потому что война еще не кончилась, и он ушел со своим батальоном и погиб, освобождая другие села и хутора. А потом поговорила с бабами.
Но Веньке помогли не разговоры, а дружба с этой строгой московской учительницей. В каждый свой приезд она заходила к Алене, привозила Веньке интересные книжки в подарок, а когда уезжала, Венька провожал ее вместе с матерью и председателем колхоза Евдокией Михайловной, как взрослый подавая руку на прощанье.
— А помните, как вы провожали меня из Москвы? — спросил Венька. — Целую инструкцию дорожного поведения заставили вызубрить, я и сейчас помню. Ну, правда, зато приехал я героем, ребята мной гордились: шутка ли, один из Москвы доехал, а они паровоза еще не видели!
Зоя Андреевна все хорошо помнила. Только она знает, какую выучку прошел за тот месяц каникул шестиклассник Венька Байстрюк, как дрессировала его Зоя Андреевна, приучая ориентироваться в незнакомой обстановке большого города, сколько раз специально «теряла» в Москве, давая возможность Веньке самому разыскать ее, а потом самостоятельно приехать в Люберцы из самого дальнего района столицы.
— С тех пор я в гору иду, — сказал Венька, улыбаясь. — Вот даже председателем выбрали. Не знаю, будут ли у меня такие же наставники и такие же инструкции.
— А ты нуждаешься в таких инструкциях?
— Не знаю. Евдокия Михайловна в последние годы нуждалась: пришла техника, денежная оплата, хозяйство стало многоотраслевым. А знаний у нее никаких — семилетка.
— Большой опыт — тоже знания. И потом, у тебя ведь не семилетка, институт заканчиваешь.
— Да, но у меня нет опыта, а институтских знаний, чувствую, совсем недостаточно.
— Быстро ты почувствовал, за два дня.
— Не за два, Евдокия Михайловна давно меня натаскивает, как только пришел из армии. Сначала бригадиром поставила, потом заместителем по полеводству. Но ее опыт, в общем, ограничен, она, если употребить военную терминологию, командовала ротой, а у нас теперь батальон или даже полк, да не пехотный, а механизированный.