Две его сжатые в кулаки руки лежат без движения рядом с моими коленями. Я наблюдаю, как он разводит пальцы, затем снова сжимает их, прежде чем выдохнуть. Теплый воздух касается моих губ, и я осознаю, что мои бедра сжимают его ноги так сильно, что я дрожу. Я ослабляю хватку и приподнимаюсь, кончиками пальцев скользя по его рукам, пока мои ладони не оказываются на его плечах для поддержки.
Я хочу, чтобы он увидел боль в моих глазах и сбросил свою маску.
Я хочу, чтобы он что-то сказал.
Я хочу, чтобы он снова стал тем, кем он был в нашей тюрьме, единственным мужчиной рядом со мной.
Но он по-прежнему ничего не говорит.
Мои ногти впиваются в его плечи, и я снова начинаю злиться на его отстраненность.
— Ты ведь этого хотел, верно? — Я опускаю лицо ниже, пока мы не оказываемся на волосок друг от друга. — Поэтому ты смотрел, как я танцую? Ты фантазировал обо мне? Как ты будешь касаться меня руками… — Я провожу губами по его челюсти. — Губами.
Мои собственные слова душат меня.
Мое нижнее белье становится мокрым.
И я ненавижу это.
Ненавижу, что после всего, что мы пережили, мы оказались здесь — второсортная фантазия в VIP-номере стриптиз-клуба.
Прижимаясь к его паху, я чувствую, как его твердость вдавливается во внутреннюю сторону моего бедра. Прерывистый вздох вырывается у меня из груди, когда я обхватываю руками его шею и раскачиваюсь, двигаюсь в этом причудливом танце, к которому он нас принудил.
Но тут его ладонь скользит вверх по моей спине.
Обхватывает мою шею сзади.
В мгновение ока он сбрасывает меня с его коленей, словно я ничего не вешу, и швыряет на диван, его тело накрывает мое, а глаза горят, как раскаленные угли.
Я не могу пошевелиться.
Я в ловушке под ним.
— Встань. — Я пытаюсь освободиться, упираясь ему в грудь.
Его рука обвивается вокруг моей шеи, и он наклоняется, прикусывая зубами мою челюсть.
Я дрожу. Стону.
Ублюдок.
Взяв себя в руки, я снова толкаю его в грудь.
— Отвали от меня. Богом клянусь, я…
Он хватает меня за волосы и запрокидывает голову назад, его губы оказываются в сантиметре от моих. Затем он рычит, и кончики наших носов соприкасаются:
— В чем дело, Хлоя? Я думал, тебе нравится грубость.
Мои глаза расширяются.
Кровь застывает.
Губы приоткрываются с резким выдохом, и я смотрю на него, сжимая пальцами футболку. В его глазах светится подтверждение. Его слова.
Его голос.
А потом он, блядь, ухмыляется.
Ярость захлестывает меня обжигающими волнами, и я хватаю его за волосы, притягиваю к себе и крепко целую.
Мы оба стонем.
Его язык проникает в мой рот, уничтожая все, что я хочу сказать и прокричать. Я делаю это по-другому — обвиваю ногой его бедро, притягиваю ближе, наши губы соприкасаются, дыхание горячее и неистовое. Я царапаю ногтями его спину, а другой рукой все еще путаюсь в его волосах, его язык все глубже проникает в мой рот.
Зубы. Стоны. Царапины.
Он снова целует меня, раскаляя до бела.
Страсть. Магия. Боль.
Я чувствую себя потерянной.
Я чувствую себя целой.
Наши языки сплетаются, и я вскрикиваю ему в рот.
Затем я отстраняюсь.
Отдергиваю руку.
И сильно бью его по лицу.
— Ты мудак.
Айзек отшатывается, от полученного удара его голова отлетает в сторону. Его глаза ненадолго закрываются, прежде чем он медленно поворачивает ее обратно и смотрит на меня, его челюсть плотно сжата, на щеке остался розовый отпечаток ладони.
— Тебе же нравится грубость. — Он проводит языком по верхней губе, оценивая меня с опасным одобрением.
— Слезь с меня.
— А как насчет того, чтобы я трахнул тебя?
Я толкаю его обеими руками.
— Я могу закричать.
— М-м-м… — Его взгляд опускается на мои припухшие губы. — Но сделаешь ли ты это?
Моя грудь вздымается, сердце сжимается. Я не успеваю ответить, как он хватает меня за запястья и поднимает их над головой. Я выгибаю спину, глаза закрываются. Я чувствую, как его губы опускаются ниже, как горячие поцелуи танцуют вдоль моей шеи, мое тело обмякает, и все мои разумные мысли рассеиваются с каждым прикосновением его языка к месту, где бьется мой пульс.
Я стону, когда он прикусывает мочку моего уха, а его язык ласкает мою рубиновую сережку.
— Твой муж заставлял тебя так стонать?
Мои глаза снова открываются.
Его губы изгибаются в удовлетворенной усмешке.
— Я так не думаю.
Волна возмущения захлестывает меня, и я нахожу в себе силы оттолкнуть его, вскочить и встать на нетвердые ноги. Мое лицо пылает, костюм в беспорядке. Айзек поворачивается на диване, принимая сидячее положение и опираясь рукой о спинку.