— Держись от меня подальше. — Зонт дрожит в моей руке.
Еще шаг.
Потом еще один.
Если я отступлю еще немного назад, то упаду.
— Этот дождь… — Говорит он, вытягивая ладонь и наблюдая, как вода наполняет ее. — Приятное прикосновение, не так ли? Должно быть, это убийственно для твоих волос.
— Не смей…
Он набрасывается на меня.
Я вскрикиваю.
Его кулак в перчатке хватает мои волосы, сжимает и дергает, и у меня подгибаются колени. Боль пронзает мое тело, от головы до пальцев ног, мои руки разжимаются на ручке зонтика, и он осторожно вырывает его из моей хватки.
Хмыкнув от удовольствия, он вертит его в руках, с него летят капли.
— Еще один приятный штрих, — говорит он. — Маленькие детали действительно делают шоу незабываемым.
— Помогите мне! — кричу я, извиваясь в его хватке. — Кто-нибудь, помогите!
— О, тише. Ты можешь кричать сколько угодно, когда мы окажемся на воде.
Я замираю, ужас пронизывает меня насквозь.
— Что ты…
— Эй, босс! Это ваш парень? — Из-за кулис доносится шум, а затем на сцене появляются две фигуры. — Нашли его здесь, за кулисами.
Проходит мгновение, прежде чем я узнаю его.
Костюм темно-синего цвета. Галстук в горошек. Черные волосы.
Лоферы.
Мое сердце ухает в пятки.
— Джаспер… — Паника охватывает меня, когда я вижу, как Джаспер пытается вырваться из рук наемника.
Хранитель времени неодобрительно рычит.
— Нет, идиот, это не тот парень. — Он крепко сжимает мои волосы и встряхивает меня. — В наши дни так трудно найти достойных помощников, не так ли?
Боже мой.
— Джаспер!
Джаспер брыкается и отбивается от огромного мужчины, на его щеке красуется синяк, из разбитой губы течет кровь.
— Эверли!
— Не делай ему больно, — умоляю я. — Он не имеет к этому никакого отношения.
Губы моего похитителя сжимаются, глаза прищуриваются.
— Ты права… действительно не имеет. — Он вскидывает руку. — Отпусти его.
Джаспера толкают вперед, и он падает на колени. Он стоит так еще мгновение, переводя дыхание, а затем поднимает подбородок и находит мой взгляд.
— Мне так жаль, — говорит он, его голос едва доносится до нас. — Прости меня.
Я тщетно пытаюсь вырваться, слезы текут по щекам.
— Джаспер, беги. Пожалуйста, ты должен…
— У меня не было выбора, — продолжает он. — Эллисон.
Мои расширенные глаза встречаются с его. Сглотнув, я перестаю вырываться.
— Что?
Джаспер встает на одну ногу, затем на другую, медленно выпрямляясь в полный рост и сокрушенно качая головой.
— Они забрали Эли. Он сказал, что убьет ее, если я не найду способ привести тебя сюда. — Он делает паузу, его голос срывается. — Мне так жаль, Эверли. У меня не было другого выхода. Они установили на меня прослушку и следили за нами. За мной следили. Одно неверное движение, и она была бы мертва.
Вокруг все расплывается, тяжесть его слов обрушивается на меня, как удар под ребра.
— Нет…
Он молитвенно складывает руки и, спотыкаясь, идет вперед.
— Другого способа не было. Пожалуйста, поверь мне. Я пытался подать сигнал твоему другу-детективу, но мне пришлось действовать осторожно. Я не знаю… Боже, мне так жаль. Я никогда не хотел…
— Трогательно, — перебивает Хранитель времени, делая жест рукой в сторону своего наемника. — К сожалению, мне нужно придерживаться расписания.
Все происходит так быстро.
Мужчина, стоящий за спиной Джаспера, шагает вперед, достает перочинный нож и щелкает лезвием.
Одним быстрым движением сильная рука обхватывает горло Джаспера.
И перерезает.
Мой крик захлебывается от неверия, а глаза Джаспера округляются от шока. Он спотыкается, рука взлетает к шее, кровь льется сквозь пальцы, выплескиваясь сильными струями. Колени подгибаются, и он оседает на пол.
Задыхается. Булькает.
— НЕТ! — Я делаю выпад, но железная хватка Хранителя времени тянет меня назад, удерживая на месте.
Он наклоняется и шепчет мне на ухо:
— Так, давай не будем устраивать сцен. — В его голосе звучит леденящее спокойствие. — Это моя работа.
Реальность искажается. Складывается пополам.
Звук притупляется до далекого рева, заглушаемого громоподобным пульсом в моих ушах. Я цепенею, мой мозг пытается осмыслить, свидетелем чего я только что стала.
Тело Джаспера падает вперед, распластываясь на сцене, пока он не оказывается неподвижно лежащим в луже собственной крови.