— Верно, ты, должно быть, очень занят, пытая людей и тому подобное.
— Полагаю, скоро ты это узнаешь. — Эти несовпадающие глаза сканируют меня с ног до головы. — А пока, если тебе что-нибудь понадобится, Роджер будет более чем счастлив оказать помощь. — Когда я поднимаю свою единственную подвижную бровь, он оглядывается через плечо. — Роджер, подойди и поздоровайся с нашим гостем.
Из темного коридора выходит мамонт, его ноги расставлены на ширину плеч, руки сцеплены за спиной, а лицо лишено всякого выражения. Он похож на воина-людоеда, с которым я играл когда-то в видеоигре.
Он не здоровается.
— Он застенчивый, — объясняет пожилой мужчина.
— Очевидно. — Я могу только предположить, что Роджер — это ответ на загадку, как я перебрался с пола на кровать прошлой ночью. Я представляю себе, как людоед несет меня, словно девицу в беде, и решаю, что не хочу этого знать.
Он просто еще одно препятствие, которое нужно обойти — после того, как я разберусь с кандалами, дверью и тем фактом, что меня, похоже, снимают на камеру двадцать четыре часа семь дней в неделю. А пока мне нужно поддерживать разговор. Я все еще не узнал достаточно, чтобы разработать план.
— Подожди. — Я окликаю мужчину, когда он выходит в коридор, заставляя его приостановиться. — Этот твой клиент… Я скоро с ним встречусь?
— Пока нет, — говорит седой мужчина. — Но не волнуйся, когда придет время, я оставлю тебе что-то вроде сувенира. Прощальный подарок. Тогда ты поймешь.
Что это, черт возьми, значит?
Превосходство сочится из его пор, как нефтяное пятно. Его губы слегка приподнимаются с одной стороны.
Я видел слишком много таких, как он, этих бизнесменов, которые наживаются на других. Лишенных сочувствия. Они руководствуются нарциссической потребностью достичь цели, независимо от того, кто будет использован или растоптан в процессе. Они делают это ради денег и потому, что могут.
— Отдохни немного, — добавляет он. — Мой клиент ожидает, что ты будешь в отличной форме. И если я чем-то и известен, так это своим умением подбирать товары высочайшего качества.
Мои руки трясутся. Я в нескольких секундах от того, чтобы воспламениться самому, испепелить эту тюрьму, в которой бесчисленное множество людей содержат как скот, пока ждут, что кто-нибудь предложит подходящую цену. Я даже не могу ответить, я так…
Черт.
Может быть, я сам напросился на это, со своими самоубийственными миссиями и неудачным выбором жизненного пути. Но если я прав, и это тот человек, который похитил Сару…
Мысли о том, что она попала в ловушку этого кошмара, почти достаточно, чтобы сломать меня, а я не могу позволить этому случиться.
Если дерьмо, через которое я проходил все эти годы, и готовило меня к чему-то, то пусть я стану тем, кто остановит этих ублюдков. Кто-то должен это сделать, иначе кошмар никогда не закончится. Люди будут продолжать умирать. Правосудие никогда не восторжествует.
Это должен быть я.
— Не стесняйся помахать камере в углу, если тебе что-то потребуется, — говорит он, направляясь к дверному проему. — Роджер сейчас подойдет. — Его тон вежливый, но я слышу скрытую угрозу.
За нами всегда наблюдают.
— Знаешь, на самом деле тебе очень повезло. Большинство из нас понятия не имеют, как покинут этот мир. Здесь же ты будешь точно знать, когда твое время подойдет к концу. — Он оглядывается через плечо, прежде чем выйти в коридор. — Даже Бог так не поступает.
В моей карьере было много имен. В полиции меня звали Портер. А потом — мое лучшее прикрытие, Ник Форд. Маркус Мори убедил педофила проехать через три штата в отель, где его ждал несовершеннолетний подарок на день рождения.
Спойлер: вместо этого я отвез его прямиком в тюремную камеру.
Эндрю Бенсон мог достать любое запрещенное вещество, известное человеку, а Лайл, он же Фантом, был наемным убийцей.
С ним было весело.
Были и другие сомнительные с точки зрения морали личности — все они служили для того, чтобы отсеять отбросы общества, пока жертвами не стали невинные. Я занял эту нишу благодаря детству, наполненному чувством вины, которое я не мог контролировать — если послушать назначенного департаментом психолога, к которому меня заставили ходить, — и я чертовски хорош в этом.
Я дрожу, но не от страха. Обычно я был на десять шагов впереди, готовый ко всему, а сейчас я просто… блуждаю в темноте.
Это выводит меня из себя.
Под защитой прикрытия я всегда чувствовал себя свободным и мог делать все, что нужно. Я — это я, но не я. И, как выясняется, Ник Форд не менее смертен, чем Айзек Портер.