Теперь, когда смерть кажется неминуемой, я обнаружил, что мне не все равно.
Вот такие дела.
Тук, тук, тук.
— Николас? Ты здесь?
О, точно. По ту сторону стены женщина. И поскольку я не в настроении общаться с людьми, скоро она станет счастливой обладательницей моего вымещенного на ней разочарования.
— Я прикован к полу, как ты думаешь? — В горле такое ощущение, будто я проглотил стекло.
— Я просто хотела…
— Я не хочу разговаривать, — огрызаюсь я.
Долгое время стоит тишина, пока я не понимаю, что я идиот. Ведь эта женщина — источник информации, и поскольку вряд ли мой похититель будет откровенен, она может быть всем, что у меня есть.
Черт.
Мне придется быть чертовски обаятельным, не так ли? Где чертов Таннер, который идеально справляется с общением с гражданскими?
На то, чтобы подняться на ноги, уходит пара минут, но мне удается сделать несколько шагов к голой стене. Посмотрев на нее с минуту, я стучу.
— Привет. — Ответа нет, поэтому я жду минуту и пытаюсь снова. Мило. — Если я напугал тебя раньше, мне… жаль.
Последнее слово застревает у меня в горле. На мой взгляд, извинения стоит приберечь для тех редких моментов, когда ты искренне намерен изменить свое поведение. В противном случае оно бессмысленно.
Поскольку я ненавижу обязательства, это слово не часто встречается в моем лексиконе.
— Я думала, ты не хочешь разговаривать. — В ее тоне звучит настороженность.
— Да, но если бы ты меня знала, то не приняла бы это на свой счет.
— Все в порядке. Никто не бывает в хорошем настроении, когда приходит в себя в той комнате.
Это вызывает много вопросов. И поскольку я — это я, я не задумываюсь, прежде чем перейти к полномасштабному допросу.
— Сколько именно людей прошло через эту комнату?
— Эм… не знаю. Слишком много.
— Ты с ним? — Хотел бы я видеть ее, чтобы знать, соврет ли она.
— Что?
— Человек, который только что ушел. Ты работаешь с ним? — Не зря я всегда играл роль «плохого полицейского».
— Н-нет. Не работаю. Я не…
— Тогда кто ты? Что ты там делаешь?
Молчание.
Вероятно, я слишком резок.
С глубоким вздохом я прислоняюсь спиной к стене и сползаю на пол. Вот почему я никогда не работал со свидетелями.
— Я не работаю с ним, — наконец отвечает она. — Я такая же, как ты.
— Конченный сукин сын, который только что совершил самую глупую ошибку в своей жизни?
Она издает тихий звук. Больше похожий на рыдание, чем на смех.
— Заключенная, Николас.
— Я не заключенный… — Взглянув на кандалы, я проглатываю бессмысленное опровержение и уступаю. — Зови меня просто Ник.
И тут она произносит слова, которые переворачивают мой мир с ног на голову:
— Привет, Ник. Я Эверли.
Это имя шокирует меня. Я слышал его всего один раз, но могу представить себе женщину, которой оно принадлежит, так же ясно, как если бы она стояла передо мной — начинающая модель, ставшая безумно популярной в социальных сетях. Мужа застрелили, а девушка растворилась в воздухе.
Дело в том, что это случилось два года назад, как раз перед тем, как похитили Сару.
Черт возьми. Я уже почти потерял надежду.
Я втягиваю воздух через нос, но легкие не хотят наполняться, и прямо сейчас воздух кажется чертовски разреженным.
Я только что нашел Эверли Кросс.
ГЛАВА 5
Ник.
Когда-то у меня был парень по имени Ник. На втором курсе средней школы. Это было еще до того, как мне сняли брекеты, и я открыла для себя магию кондиционера для укладки волос, но Ник не заметил моей неловкости и принял в свои объятия тощую гуру насекомых с дикими волосами, что послужило толчком к роману длиной в год, который включал свидания с мороженым, учебу и танцы на выпускном вечере.
Он любил игуан и рэп.
А еще он любил вагину Мэгги Клаузнер.
Я ненавижу имя Ник.
Я жду, что он ответит на мое имя, но все, что я слышу, — это оглушительная тишина. Я привыкла к тишине, поэтому на мгновение забываю, что я не одна.
Уставившись в потолок, я смотрю на тонкие неподвижные нити паутины в левом верхнем углу комнаты. Несколько месяцев назад паук каким-то образом забрался внутрь и поселился там, став моим соседом по комнате, пока не стало очевидно, что у него нет запасов пищи.
Он умер через несколько недель.
Но я все еще здесь.