— И, очевидно, похитил тебя.
— Ну, я точно не была добровольцем. Так что да, меня похитили.
Я бы улыбнулся, если бы не был так занят изучением металлического манжета, соединяющего мою лодыжку с тяжелой цепью. Полицейская модель, с двойной храповой системой замка.
— Продолжай. — Замок несложно открыть, если знать, как, но мне нужен какой-то инструмент. Полагаю, я вряд ли найду случайную шпильку, валяющуюся на полу. Черт, сейчас я готов на все — даже кусок клейкой ленты подошел бы в крайнем случае, но, к сожалению, мои похитители, похоже, не идиоты. — Тебе не казалось, что за тобой следят в тот день или в любой другой?
— Да.
Интересно. Я не помню, чтобы это было подтверждено документально.
— Правда? Расскажи мне поподробнее. — Я перехожу от манжеты к цепи. Я уже много раз дергал за нее, но теперь изучаю каждое место соединения на прочность.
— Ну, я работала моделью, и реклама, в которой я снималась, стала вирусной. Так что технически миллионы людей смотрели…
Цепь со звоном падает на пол. Я не могу понять, язвит она или строит из себя дурочку.
— Я имел в виду, расскажи мне что-нибудь важное. Например, может быть тебя кто-то преследовал. Что-то конкретное.
— Хорошо, но твой вопрос был не очень конкретным.
— Туше. — Из-за придурка, который притащил меня сюда, и необходимости общаться с Беверли без буквы Б, мне приходится говорить слишком много. Это выматывает. Я прижимаю два пальца к межбровному пространству и пытаюсь помассировать, чтобы боль стала более терпимой. — Боже, у меня это плохо получается.
— Честно говоря, людей похищают не каждый день. Это кого угодно может вывести из равновесия.
Из моего горла вырывается звук, похожий на усмешку.
— Я прекрасно справляюсь с давлением, но терпение — не моя сильная сторона.
— А-а. Тогда нет, ничего такого не было. Время от времени я получала странные сообщения в социальных сетях, но ничего, что могло бы показаться особенно угрожающим. Обычно этим занимался кто-то еще и сообщал нам, если считал, что ситуация требует нашего внимания.
Конечно, департамент просмотрел все электронные письма, сообщения и контакты в поисках зацепок, и все они были проверены. Но меня интересует, знает ли она что-то такое, чего не знали мы.
Прислонившись спиной к стене, я нахожусь достаточно близко, чтобы расслышать хруст в паузах. Она там перекусывает? Что у нее там за условия?
Когда она снова начинает говорить, слова звучат немного приглушенно.
— Наверное, неплохо иметь в качестве соседа человека, способного справляться с давлением.
— Ты что-то жуешь?
— Прости. — Ее голос теперь звучит дальше, сопровождаемый звуками перекладываемых предметов. — У меня остались морковные палочки.
Морковные палочки. Не черствый хлеб и каша, которые ожидаешь увидеть, оказавшись в плену. Надо будет попозже расспросить о ее жизни здесь. Моя обстановка скудная, но, возможно, у нее другие условия.
— Что ты знаешь о тех, кто вломился в твой дом? Ты когда-нибудь видела их здесь?
— Трудно сказать. — Ее голос звучит ближе, как будто она устроилась прямо за мной. — Они были в черной одежде и масках, и все произошло очень быстро. Но у того, кто меня схватил, были рыжие волосы.
— Дай угадаю — большой парень, но чуть меньше, чем людоед в коридоре. Как если бы у викинга и тролля родился ребенок?
— Тогда я его толком не рассмотрела, но есть один парень, который бывает здесь и подходит под это описание.
— Долбаный Дольф. — Этот ублюдок был связан с этим с самого начала. — Черт, как ты следишь за днями? Я уже запутался.
— Как бы банально это ни звучало, я отмечаю их на стене. Уверена, что пропустила несколько.
— Чем отмечаешь? — Если бы у меня была ручка, я мог бы проявить изобретательность и использовать пружину, чтобы снять наручник.
— Губной помадой.
— Зачем тебе губная… — Я резко замолкаю. Меня опять занесло не туда. — Неважно. Что случилось после того, как тебя утащил тролль-викинг?
— Я очнулась здесь.
— Ну, это ничем не поможет.
Она фыркает, но это больше похоже на смех, чем на раздражение.
— Меня, как и тебя, накачали наркотиками — как и всех, кто попадает сюда. Они не хотят портить товар, если могут этого избежать. Похоже, что тебе все-таки досталось.
— Не знаю, о чем ты говоришь. Я никогда не чувствовал себя лучше. — В самый неподходящий момент я вытягиваю ноги перед собой, в результате чего наручник трется об открытую рану на лодыжке, что ощущается очень неприятно. От непроизвольного вздрагивания, пронзающего болью грудную клетку, перехватывает дыхание. Я скрежещу зубами. — Черт побери.