— Для этого будет уйма времени, когда я умру. А пока мне есть чем заняться.
— Послушай, я знаю, что тебе пришлось через многое пройти в последнее время, и понимаю, что ты беспокоишься о Портере — поверь мне, я тоже. Но в его исчезновении нет ничего странного, особенно для такого парня, как он. — Его жалостливый взгляд на меня граничит с неловкостью. — Я…
— Я уверен, что с ним все в порядке, — заканчиваю я, чтобы не слышать, как он это говорит. — Просто ушел в подполье и занимается тем, чем обычно.
Впал в уныние, одержимость, замкнулся в себе — обычная ерунда. Он всегда возвращается. Я знаю, что все так думают. Но их не было за тем столиком в дальнем углу клуба на Деланси. Они не видели лица Айзека, когда я сообщил ему новость о том, что правосудие, которому он служил всю жизнь, отвернулось от него.
От Сары.
Он смотрел на меня так, будто я выбил землю у него из-под ног. Как будто я взял молоток и разбил вдребезги его последнюю надежду. Как будто его предали. А потом он бросил меня с хорошенькой стриптизершей на коленях и исчез.
Не думаю, что он вернется на этот раз. Хуже всего то, что меня не покидает грызущее чувство, что он не может.
Что бы сделал Айзек на моем месте?
— Несмотря на все понимание, которое я испытываю к тебе, мне нужно поддерживать это место в рабочем состоянии. — Нельсон проводит рукой по голове. — Я давал тебе поблажку в отношении пропущенных писем и неоформленных вовремя бумаг, игнорировал тот факт, что ты занимаешься собственным расследованием в рабочее время. Но я не могу продолжать смотреть на это сквозь пальцы.
— Этого больше не повторится, уверяю вас. — Я сжимаю челюсти. Сдержанность, которой я раньше отличался, быстро исчезает, и я возвращаюсь к своей электронной почте, щелкаю мышкой и открываю прикрепленную фотографию. Красивый вид на океан заполняет мой экран, темная вода контрастирует с ясным небом. Подсознательно приготовившись к фотографии с места преступления, мои мышцы расслабляются. — На что я смотрю?
Нельсон наклоняется надо мной и увеличивает изображение. Группа людей лет двадцати с небольшим стоит в конце причала перед лодкой с названием «Милая Гвиневра».
— Видишь кого-нибудь знакомого?
Вижу? Рабочий режим включается, словно тумблером, и мое зрение фокусируется на паре в центре. Симпатичная брюнетка в жеманной позе преувеличенно подмигивает камере, прижавшись губами к щеке молодого человека рядом с ней. В его выражении лица есть что-то отстраненное, тело напряжено, как будто он предпочел бы быть где-нибудь в другом месте.
Когда я вглядываюсь в его лицо, меня охватывает неуловимое чувство узнавания.
Даже в регионе, где собираются невероятно красивые люди мира, он заставил бы обернуться и посмотреть еще раз. Высокий, стройный, со светлой кожей и копной платиновых волос, развевающихся на ветру, он производит впечатление человека из другого мира, словно сошел со съемочной площадки фантастического фильма… что в этом городе выглядит вполне правдоподобно.
Может быть, так оно и есть. Я пытаюсь идентифицировать его, перебирая в памяти похожих актеров, музыкантов, моделей…
Затем мои мысли возвращаются в прошлое, к встрече, о которой я сожалел долгие годы, и я понимаю, что передо мной не знаменитость.
По крайней мере, знаменитость не такого рода.
Не веря своим глазам, я увеличиваю масштаб. Мрачное лицо, затравленные зеленые глаза.
Черт.
— Скажите мне, что это не…
Шеф Нельсон опирается бедром на мой стол, скрещивает руки на груди, и кивает.
— Наследник семьи Краун во плоти.
Мои легкие покидает весь воздух.
— Я думал, он покончил с собой.
— Ну… — Он кивает в сторону фотографии. — Он бледен, как труп, но я уверен, что он еще дышит.
Нам рассказали другую историю. Но, полагаю, этого следовало ожидать от лидера культа, стремящегося отвязаться от властей.
Я изучаю фон.
— Где это было снято? — Не в горах, куда его отец переместил основную часть последователей после трагического празднования дня рождения сына десять лет назад. — И когда?
— Недалеко от Редондо-Бич. Четыре дня назад.
— Сукин сын.
— Кажется, он числится на философском факультете Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Магистерская программа. Несомненно, собирает свою толпу последователей из детей, ищущих смысл жизни. — Он невесело усмехается. — Думаю, яблоко от яблони недалеко падает.
Его отец, Алистер Краун, в прошлом был занозой в заднице департамента, используя свою харизму и модную экзистенциальную философию, чтобы склонить обездоленных жителей Лос-Анджелеса присоединиться к его свободомыслящей семье. Но в последний раз, когда я видел его сына, он был полной противоположностью. Застенчивый, замкнутый — даже язык его тела на фотографии выдает человека, оказавшегося не в своей тарелке.