И тут я замираю.
Я опускаю глаза на браслет и снова сжимаю его.
— А еще лучше, я бы…
— Айзек, — прерываю я его, мое сердце бешено колотится, а сведенный судорогой желудок совершал кувырки. — Кажется, я кое-что нашла.
Несколько напряженных секунд пролетают как тиканье таймера бомбы, пока он обдумывает мои слова.
— Что ты имеешь в виду?
С трудом сглотнув, я резко сажусь, снимаю браслет со своего запястья, и изучаю его. Внимательно рассматриваю.
— Браслет.
— Подробнее.
— Это браслет дружбы, который подарил мне Роджер. Нить закреплена на тонкой проволоке. Но она кажется прочной. — Меня охватывает восторг, и я с трудом перевожу дыхание. — Проволока. Мы ведь можем ее использовать?
— Черт. — Его голос напряжен. Полон надежды. — Манжета… Мне нужно, чтобы ты нашла способ передать его мне.
— Передать… Я не… — Мысленно перебирая возможные сценарии, я смотрю на свою тарелку с обедом. Его доставили час назад, значит, Роджер принесет мне ужин через четыре часа. — Ладно. Я что-нибудь придумаю.
— Пококетничай с людоедом. Как-нибудь засунь ему в карман. Тебе он принесет еду первой.
Я поднимаюсь на ноги и начинаю расхаживать по комнате.
Как мне подобраться к нему достаточно близко?
И возможно ли это вообще?
— Хорошо. — Я качаю головой, расстроенная и в то же время полная новой уверенности. — Хорошо. Я попробую. У меня получится.
— Получится. — Его голос звучит ближе, как будто его губы почти прижаты к стене. — Засунь браслет Роджеру, а дальше я сам. Я вытащу нас отсюда.
По моим щекам текут слезы.
Я плачу.
Я плачу, потому что…
Я верю ему.
Ни разу я не поверила никому из них. Я всегда игнорировала их обнадеживающие слова и лживые обещания.
— Я не уверен, сколько времени мне понадобится, чтобы взломать замок на лодыжке, особенно если учесть, что мне придется действовать скрытно, — продолжает он. — Но я это сделаю. Потом я оторву ублюдку голову и отберу у него ключ-карту.
Меня осеняет новая мысль, и я прекращаю ходить.
— Айзек… тебе нужно будет быстро выбраться. Тут повсюду камеры. У тебя будет мало времени, прежде чем кто-то заметит.
— Я в курсе.
— Я серьезно. Ты не можешь… — Мои ребра болят от тяжести того, что я собираюсь сказать. — Ты не можешь пытаться спасти и меня. Беги. Приведи помощь. Скажи им, чтобы вернулись за мной. — Еще больше слез. Больше сдавленных слов. — За всеми нами.
Айзек молчит некоторое время. Двадцать две томительные секунды.
А потом…
— Я знаю. — В его голосе слышится сожаление, и он прочищает горло. — Я уже все продумал.
Конечно, продумал. Он умный, находчивый.
Попытка взять меня с собой была бы самоубийством.
Я киваю под натиском противоречивых эмоций, мне хочется трясти головой, бить по стене, кричать до тех пор, пока не пересохнет горло, и отказаться от каждого слова, которое я только что произнесла. Я хочу вернуть их обратно.
Возьми меня с собой, Айзек. Я умоляю тебя.
Но я не могу.
Он не может.
Я могу только верить, что он приведет помощь, и скоро я увижу другую сторону этих стен.
Потому что, несмотря ни на что… я доверяю ему.
Свою жизнь.
— Хорошо, — хрипло выдавливаю я, отдавая свою судьбу в руки этого незнакомца. Этого дерзкого, блестящего, запутавшегося человека. — Роджер принесет мне ужин через несколько часов. Я все сделаю. А потом… мы увидимся.
Проходит несколько мгновений.
— Да.
Я поднимаю взгляд на камеру. Только видео, никакого звука. Слава Богу, что так. Мои похитители чувствуют себя неприкасаемыми, они слишком самонадеянны, чтобы заподозрить, что у этой сломленной модели хватит мозгов придумать план побега с неуправляемым соседом по камере.
Когда-нибудь они об этом пожалеют.
Следующие несколько часов я хожу из угла в угол. Я пытаюсь читать, но слова сливаются, превращаясь в неразборчивый бред, и я ничего не понимаю. Еще немного походив, я набираю в легкие побольше воздуха и медленно выдыхаю его. Мы с Айзеком почти не разговариваем. Я слишком взвинчена для болтовни, предвкушение того, что мне предстоит сделать, приводит меня в состояние нервного возбуждения. Здесь нет места промашкам и оплошностям. Все зависит от этого момента.
Я могу это сделать.
— Я слышу, как ты ходишь туда-сюда, — говорит Айзек почти три часа спустя.
Я двигаюсь бесцельными кругами, сжимая руки в кулаки.
— Я нервничаю.
— Я могу отвлечь тебя, если хочешь.
Прикусив губу, я почти улыбаюсь. Я уже хорошо разбираюсь в его способах отвлечься, и предложение заманчивое. Но я слишком взвинчена для этого. Я с трудом вспоминаю, как правильно дышать.