— К моему глубокому восторгу.
— Я думала… Я думала, что ты… — От слез сдавливает горло, и я прижимаюсь к стене. — Я рада, что ты в порядке.
Его цепь звенит ближе, и голос становится громче.
— Ты в порядке?
В порядке — это значит жива.
Ни один из нас не в порядке. И я не уверена, что мы когда-нибудь снова будем в порядке.
— Не думаю, что у меня осталось много времени, — сокрушенно говорю я, прикладывая ладонь к стене и представляя, что это его рука прижимается к моей. Человеческое прикосновение. — Они взяли у меня все, что им было нужно. Они…
— Им еще нужно имплантировать яйцеклетки в реципиента, да? Это ведь так работает? — Он делает паузу. — У тебя есть время. Они не избавятся от тебя до того, как пересадка пройдет успешно. И кто сказал, что их не будет еще?
Я стираю влагу со щек, впитывая его слова.
Может, он прав.
Может, время еще есть.
Для меня, во всяком случае…
— А что… что насчет тебя? У тебя есть песочные часы? — Я понимаю, что даже не знаю, как долго я пробыла в операционной. Моя тарелка с обедом все еще стоит рядом со мной, ледяная. — Как долго меня не было?
— Несколько часов, наверное. Потом ты спала еще часа три или четыре. — Короткая пауза. — Никаких песочных часов.
Я сглатываю, закрываю глаза и ложусь на спину, натягивая одеяло до подбородка.
— Мне холодно, — бормочу я. Боль в животе пульсирует, а зубы стучат с удвоенной скоростью. — У меня все болит. Такое ощущение, что они меня выпотрошили.
— Борись с этим.
Мои глаза снова слезятся.
— Я не знаю, смогу ли я.
— Ты должна. Другого выбора нет.
Выбор.
Когда-то у меня была возможность выбора. Мой выбор привел меня сюда.
— У меня не осталось сил бороться. Все… так тяжело.
Он молчит, и мне становится интересно, о чем он думает. Его разум — настоящий лабиринт. Я постоянно жду его следующих слов — что он скажет, чтобы заставить меня смеяться, размышлять, задавать вопросы или сердиться. Айзек повидал многое. Вещи похуже меня, я уверена в этом.
Когда он не отвечает даже через несколько минут, меня охватывает чувство одиночества. Может быть, я ждала реакции. Мотивирующую речь или мудрые слова. Немного поддержки в моем отчаянии.
Мне следовало бы знать его лучше.
Мои пальцы сжимают край одеяла.
— Тебе нечего сказать?
— О том, что ты перестала бороться? — Он издает раздраженный звук. — Я не из тех, кто уговаривает, Пчелка.
Нахмурившись, я приподнимаюсь на нетвердых предплечьях.
— Ты единственный, кто у меня есть.
— И я сожалею об этом.
— Айзек, прекрати. — Я прижимаюсь к стене, придвигаюсь ближе к стене, вздрагивая, когда мое тело начинает сопротивляться. — Я знаю, что тебе не все равно. Тебе не нужно возводить передо мной стену. Я морщу нос и прочищаю горло. — В переносном смысле.
— Ты думаешь, что знаешь меня, да?
Я вздрагиваю, опускаясь обратно на кровать.
— Я знаю достаточно.
— Тогда просвети меня.
— Я думаю, в глубине души ты хороший человек, — говорю я, подложив ладони под щеку. — Порядочный, честный. Яростно защищаешь тех, кого любишь. Но ты носишь маску, чтобы люди не видели тебя настоящего. Для тебя уязвимость — это болезнь, слабость. — Мои глаза начинают привыкать, когда я смотрю на белый барьер с красными пятнами. — С тобой случилось что-то плохое. Что-то ужасное. И, возможно, ты всегда винил в этом себя, хотя это была не твоя вина. И не могла быть. Но ты глубоко чувствуешь, больше, чем показываешь. Ты переживаешь свои потери до такой степени, что отвергаешь подлинные эмоции, связь… чувства. Так проще. Безопаснее.
Никакого ответа.
Я смотрю на стену, мое сердце бьется все живее, пока я дышу задумчивой тишиной.
— Я на правильном пути?
— Хм, — ворчит он, ерзая на месте. — Теперь ты мой психотерапевт?
— А у тебя есть психотерапевт?
— Люди обращаются к психотерапевтам, чтобы измениться. Это означает, что есть смысл пытаться. Или что тебе не все равно.
— Измениться — это не то слово, которое я бы использовала. Терапия — это рост. Это то, что может быть полезно каждому, верно? — Когда он ничего не отвечает, я прикусываю щеку, надеясь, что хоть немного достучалась до него. — Замыкание в себе не идет тебе на пользу, Айзек. Это ведет к одиночеству. Жизнь всегда будет наполнена потерями и душевной болью, но именно это делает нас сильнее. Мы живем с ними, но не позволяем им определять нас.
— Тебе легко говорить. — Его тон резкий и язвительный. — До сих пор ты вела привилегированную жизнь. Красивое лицо, красивые люди, исполняющие все твои прихоти. Слава и богатство.