— Мое красивое лицо — это то, из-за чего я оказалась здесь, гнию в этой тюрьме. — Моя грудь вздымается, эмоции нарастают. — Это проклятие, а не дар.
— И именно благодаря ему ты все еще жива.
Я отпускаю невеселый смешок.
— Думаешь, я не страдала? Не горевала? Не боролась?
Он ничего не отвечает.
Я сажусь и морщусь, когда закидываю ногу на ногу. Он снова отгораживается от меня, отталкивает. Защитный механизм, чтобы притупить свою боль и не впускать меня внутрь.
— Поговори со мной, — тихо прошу я, прижимаясь лбом и рукой к стене. — Скажи мне, что причинило тебе боль.
По-прежнему ничего.
— Айзек. — Я судорожно выдыхаю, сгибая пальцы. — Скажи мне, почему ты ненавидишь весь мир.
Проходит двадцать две секунды, прежде чем он признает это.
— Может быть, я действительно ненавижу этот мир.
Сквозь горечь проступает ранимость, которую я так хотела услышать.
Слеза вытекает из моего глаза и ползет по щеке, теплая и легкая. Сглотнув, я закрываю глаза и жду продолжения.
Он делает паузу. Еще пять секунд, и он произносит слова, которые разбивают мое сердце.
— Но сначала мир возненавидел меня.
ГЛАВА 18
Я понимаю, что совершил ошибку, как только слова покидают мой рот.
Я бьюсь головой о стену.
Хорошая работа, Портер. Это совсем не разожжет ее любопытство.
— Айзек…
Да, я это сделал.
— Забудь, что я сказал.
— Зачем кому-то… — Она придвигается к стене, и я слышу боль, которую она пытается скрыть. Эта процедура выбила ее из колеи. — Ты действительно так думаешь? Это…
— Я ничего такого не имел в виду. Давай забудем об этом. — Я говорю это резче, чем хотел. Огрызаюсь.
— Хорошо.
Она молчит несколько минут, и я прекрасно понимаю, что это не потому, что она согласилась оставить все как есть. Если женщину чем-то заинтересовать, она будет упорствовать до тех пор, пока ее пытливый ум не будет удовлетворен. Но поскольку она пока не настаивает, я закрываю глаза и жду.
Вскоре я представляю, что преодолеваю стену позади себя. Иногда я так делаю. Особенно после того, как Ник и Хлоя отлично повеселились ночью. Наши отношения изменились — и не только в сексуальном, флиртующем смысле. Это другой уровень близости, которого я обычно не допускаю. Возможно, это связано с тем, что я вынужден полагаться на слова, а не на… части тела.
Меня это бесит не так сильно, как я ожидал.
Но сейчас то, что я бы сделал, оказавшись в соседней комнате, не имеет ничего общего с нашими похотливыми альтер эго. Мы оба ранены и измучены. Неимоверно устали. Чтобы сохранить рассудок, я с головой ушел в подготовку к побегу, придумывая креативные способы убить человека, который держит нас в плену.
Но чем дольше тянутся дни, тем сложнее поверить, что наши жизни закончатся иначе, чем у других, оказавшихся здесь.
Умственное и эмоциональное напряжение реально.
В конце концов, я всего лишь человек. Моя жизнь оборвется так же легко, как и у всех остальных.
Я слышу, как она пытается найти положение, которое не будет ей напоминать, что какой-то незнакомец только что копался в ее внутренностях. Если бы я мог прямо сейчас проникнуть через эту стену, я бы обнял Эверли и просто прижал ее к себе.
А потом мы бы уснули.
Я уже почти засыпаю, когда она снова начинает говорить.
— Знаешь, о чем я все время думаю?
О том же, о чем и я?
Скорее всего, нет.
Зная ее, я думаю, что она волшебным образом поняла все, что я держал в тайне, просто по нескольким фразам, которые я позволил себе. В этом она хороша. Я редко встречал людей с лучшими природными инстинктами… чем у меня.
Может быть, Таннер, но я никогда в этом не признаюсь. Полезно держать парня в напряжении.
Я жду, что она выложит всю историю моей жизни до мельчайших подробностей, когда она говорит:
— О чае с шариками.
Вот уж чего я не ожидал.
— Эта слишком сладкая штука с твердыми шариками, которые поднимаются через соломинку, так что приходится жевать напиток, чтобы не подавиться? — Я никогда не понимал ее привлекательности.
— Ты ведь не пробовал его, правда?
— Боже, нет.
— Тебе стоит когда-нибудь.
В этом утверждении есть какая-то тяжесть. Та же, что и в словах — скоро увидимся. Она все еще пытается убедить себя, что «когда-нибудь» или «скоро» наступит. В конце концов, именно так она и выжила.
Я просто не уверен, что кто-то из нас до сих пор в это верит.