— Ты не из их числа.
— Не в этом дело.
Дело в том, что я ненавижу это место. Не за то, что оно из себя представляет, а за то, что встреча в этом сомнительном баре для джентльменов на Деланси почти наверняка гарантирует, что мне не понравится то, что скажет мой бывший партнер.
Когда мы работали в паре, этот клуб был местом, где мы связывались с информаторами и проводили тайные встречи. Один взгляд на немногочисленных посетителей, половина которых сжимает в руках свои члены, и становится ясно, что никого из них не волнует разговор, происходящий в кабинке, спрятанной в тени. В этом и заключается прелесть этого клуба — можно уединиться на виду у всех.
Здесь даже есть свой вышибала.
Таннер, наклонив подбородок, стреляет через мое плечо своей пресловутой очаровательной улыбкой.
— Я скучаю по этому заведению. Здесь отличный выбор пива. И женщин.
— Ты не пьешь пиво. — Я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы покачать головой официантке, пока она не подошла слишком близко. — А в моем заведении вообще ноль людей. Я выиграл.
— А, но женщины… Он машет рукой в сторону сцены.
— Насколько я знаю, женщины все еще люди. — Это не дискриминация, просто я вообще не люблю людей. — Почему я здесь?
— Если бы я постучал в твою дверь, ты бы открыл?
— Нет.
— Присаживайся, Портер.
Я смотрю на мои несуществующие часы.
— Десять секунд.
— Айзек. — Его выражение лица становится мрачным. — Пожалуйста.
У меня скручивает желудок. Он никогда не называет меня по имени. Я помню только один раз, когда…
Внезапно мое любопытство сменяется леденящим страхом, я больше не хочу слышать его новости.
— Я пойду.
Я успеваю повернуться, когда он сбрасывает на меня бомбу.
— Соммерфилд взял вину на себя.
Вину.
Мое горло обжигает кислотный коктейль из желчи и плохих предчувствий.
— Что?
— Он добавил ее в свой список.
— Нет. — Я глупо моргаю. Выражение его глаз — единственное подтверждение, в котором я нуждаюсь. — Это был не он, — рычу я, сжимая челюсти так крепко, что можно размолоть стекло. — Это был не он, мать его… Скажи мне, что они не купились на это.
Но я уже знаю ответ. Рухнув в кабинку, я провожу рукой по лицу, пока в глазах не мутнеет. Таннер достает из переднего кармана пачку сигарет.
Это значит, что все серьезно.
— Его арестовали за убийство Дженсон только на следующий день после… ну, ты понимаешь. — К счастью, он этого не говорит. — Теоретически, у него было время.
— Черт побери! — Я хлопаю ладонью по столу, опрокидывая пепельницу. — Это чушь собачья, Таннер. Верить на слово гребаному серийному убийце, который уже приговорен к пожизненному заключению. Это самый простой выход. Они не могут…
— Ты знаешь, что я согласен с тобой, Портер. Согласен. — Его руки беспомощно поднимаются. — Но окружной прокурор купился на это. Шеф тоже.
— О, я уверен, что они не просто купились на это, они с радостью это проглотили. — И я больше не работаю там, чтобы возразить. Я потираю лоб от усиливающейся боли. — Это совсем не похоже на почерк Соммерфилда. Схема соответствует нераскрытым делам. У меня есть куча доказательств, подтверждающих это. Почему они не откроют свои чертовы глаза?
Это тот же самый аргумент, которого я придерживался почти два года. Поначалу они прислушивались, потому что мой послужной список детектива был блестящим. Потом след потерялся. Дело замяли. Но я не переставал настаивать. До того самого дня, когда надавил так сильно, что меня вышвырнули за дверь.
— Это. Был. Не. Соммерфилд. — Я буду повторять это до конца своих дней. Я чувствую это нутром, а оно никогда меня не подводит.
— Им больше не на кого это повесить. — Он говорит это слишком мягко. Слишком заботливо. Мне хочется ударить его по лицу.
— Они закрыли дело. — Осознание этого обрушивается на меня, как звон бьющегося стекла.
— Да. — Таннер выглядит так, будто вот-вот расплачется. — Закрыли.
И они даже не сочли нужным сообщить мне об этом.
— Они не могут закрыть его на основании голословного заявления монстра. Что, если она еще жива? Что, если…
У меня перехватывает дыхание.
— Мне очень жаль, Портер.
Ему больше нечего сказать.
Все кончено.
Я сжимаю волосы на макушке в кулаки, готовый вырвать их и сжечь весь мир.
Нет, нет, нет.
— Какие у них доказательства?
Он открывает пачку сигарет, засовывает одну в уголок рта и протягивает мне другую. Когда я не беру, он кладет ее передо мной, как подношение.