Шокированные глаза смотрят на меня.
— Есть другие? Как тот мужчина в камере?
— Да. Много мужчин и женщин приходили и уходили. Я полагаю, их убили. Думаю, мне повезло.
— Господи. — Его голова падает вперед, качаясь из стороны в сторону. — Это кошмар.
— Это был мой кошмар в течение долгого времени, — говорю я ему. — Мне жаль, что он стал твоим.
Джаспер не отвечает какое-то время, но я слишком измотана, чтобы считать секунды. Время складывается из обрывочных мгновений. Как размытое пятно. Проходит не меньше минуты, прежде чем он выдыхает и опускается на задницу, скрестив ноги.
— Мы выберемся отсюда. Я обещаю. Я больше не отпущу тебя.
Слезы жгут и раздражают. Если я чему-то и научилась в этом месте, так это тому, что обещаниям суждено умереть здесь. Они не имеют веса и крыльев. Обещание — лишь обреченный шепот в темноте.
Но надежда — единственное, что помогало мне держаться, и я не собираюсь отнимать ее у него.
— Да, — сокрушенно отвечаю я. — Мы выберемся отсюда.
Грустная улыбка появляется на его губах, но не достигает глаз. Он протягивает руку через прутья. Медленно, тяжело, я протягиваю свою в ответ. Наши пальцы болтаются в нескольких футах друг от друга, между нами пропасть. Слишком далеко друг от друга, чтобы соприкоснуться.
Джаспер прерывисто выдыхает.
— Я скучал по тебе, — говорит он, протягивая руку. — Очень сильно.
По моим щекам текут реки слез. Я сжимаю пальцы и отдергиваю руку, прислоняясь к решетке.
— Я тоже по тебе скучала.
Я представляю себе жизнь за пределами этого места.
Новую жизнь.
Поначалу трудную. Непростой подъем.
Но, тем не менее, жизнь.
Настоящая кровать, в которой можно спать. Мой муж рядом со мной, его сильные руки обнимают меня. Потолочный вентилятор, крутящийся над головой, убаюкивает меня и навевает приятные сны.
Эллисон — не терпится обнять ее, увидеть ее милое личико, провести пальцами по ее темно-рыжим волосам и сказать ей, как я скучала по нашим разговорам и веселым ночным посиделкам.
Моя мама — мне нужно услышать ее голос, почувствовать, как ее руки обнимают меня. Она — мое утешение. Мой дом.
Даже мой домашний тарантул проникает в мои мысли. Мой маленький причудливый арахнид, мой верный друг.
Джаспер.
Вернуться к семейной жизни будет нелегко, но оно того стоит. Вместе мы сможем пройти через все. Мы дали обещание друг другу, стоя под цветочной аркой, и наши улыбки сияли в лучах полуденного солнца. Белый тюль и кружева развевались на ветру, а священные клятвы согревали нас безусловной любовью.
И все же…
Призрак кого-то другого портит эту сладость.
Мужчина за стеной.
Мужчина, которого я приговорила к смерти.
Мое преступление уничтожает зарождающуюся во мне надежду, и я знаю, что груз вины будет преследовать меня вечно. Даже если я выберусь отсюда живой, я никогда не стану прежней.
Когда выбор сделан, его уже не отменить.
И это, боюсь, участь хуже смерти.
ГЛАВА 28
Этот проклятый мешок цепляется за мой нос и рот при каждом неглубоком вдохе. Ограничивает поступление кислорода. Лишает меня чувства времени и места.
Удушающая темнота — еще одно напоминание о моей приближающейся смерти. Клаустрофобия — не шутка, когда голова закрыта, а ремни, удерживающие меня, только усугубляют ее. У меня кружится голова, затем начинает тошнить. Пот стекает по шее и лбу, собираясь под ремнями на груди.
Следует отметить, что прятаться в мусорном контейнере, а потом быть прикованным к стулу и не иметь возможности смыть зловоние, было ужасной идеей. Не то чтобы я планировал такое.
В совокупности этого могло бы хватить, чтобы сломить мой дух, будь я менее взбешен.
Но моя ненависть помогает мне выжить.
И это хорошо, потому что я вот-вот сойду с ума. Каждая минута — это упражнение в умственной дисциплине, в сдержанности, а мои конечности так и норовят пошевелиться, отчаянно желая разорвать путы. Сорвать мешок с головы и дышать, дышать, дышать… и дышать.
Черт, мне просто нужен воздух.
Металлический предмет бьет по прутьям, но я не вздрагиваю. Не реагирую.
— Эй, ты там. Не спи. Твои покупатели скоро будут здесь. — Насмешливое веселье Дольфа раздражает меня, но я отказываюсь ввязываться в перепалку. Он не перестает издеваться с тех пор, как меня снова бросили в эту клетку, все еще злясь, что я одержал над ним верх несколько лет назад. Теперь он думает, что все изменилось.
Но есть одна вещь, о которой он забывает — я еще не умер.