... о нет. наверное, не стоит всё ж.
Так плакать или нет? нелёгкий выбор,
почти как между гладким и шершавым,
направо иль налево повернуть,
свернуть ли в тёмный лес с дороги торной,
взойти на лодку с берега сухого,
или обратно повернуть. Домой.
Мне хочется рыдать. А я пишу.
Вожу железным стилусом по глиняным табличкам.
Стираю палимпсест, растапливаю печь,
и растираю пригоршню сухого ячменя
почти что в пыль, но всё бросаю, одеваюсь и иду
искать шуршащие соцветья хмеля.
Навзрыд. Глотая слёзы жемчугами,
замешиваю свой животворящий хлеб.
// 09.04.2024.
***
звуком, речью,
я из земли небесным древом
расту к зениту, уравновешивая тяжесть
маятника смены вех
и лёгкость зелени
полупрозрачной кроны
в объятьях
солнечного света и паутины облаков;
я прорастаю в прошлое,
меняя завтра сделанное ныне,
витая кончиком ростка за осью
мира,
лаская дрожь листка
шершавой гранью бури,
испытывающей прочность веры
в то, что мы преодолеем
любое за и сверх, то или иное,
переходящее за грань
осмысленного жеста и горлового
пения вслед каждому рассвету,
и потому, -
расту с миндальным цветом в волосах
и тонким ароматом древесины
свежих срезов, куда привой ложится
новый и почти чужой,
а чуть позднее свой,
сращённый чудным образом с основой,
и мы неразделимо держим свод,
который полон звёзд,
хотя их днём совсем не видно -
в небесном океане вод.
// 10.04.2024.
***
косяк небесных рыб
свивает мельтешенье межпространственных
пустот,
и всплеск сонарных звуков нас
ведёт к лазейке потайной
межличностных взаимодействий, -
впредь
я не позволю никому
сминать мой горизонт
под самый ворот, мне ленты из небес
под цвет и впору,
мне любы ощущенья
вне земного тяготенья,
и сладок вкус мрачнейших из глубин;
косяк небесных рыб
проходит частый бредень
непринуждённо и легко -
блистательный клинок лавирует у времени
в ячейках, нет сил
ловиться на уловки простофиль,
которые всех остальных,
кто не раскидывает сети,
причисляют к сонму дураков;
ловись, большой и малый,
плети силки, черти смешные сцены
из охотничьих рассказов, -
зачем иначе мы коптим пещерный потолок
почти божественным,
но впредь почти обыкновенным, - костром -
на черном полотне
любой скребок главнее мастихина.
// 13.04.2024.
***
как будто проживая вновь
наискосок проложенные тени
штакетником в июльский день,
гудящий цвет весенний
с ветвей вишнёвых, полных пчёл,
случайный взгляд ступающих навстречу,
и мимоходом брошенный ответ;
как будто проживая вновь
уставший вечер, ложащийся у ног
покорной тенью,
риторику бесед, меж мною и тобою,
и дивный, - от окна по полу,
ложащийся закатный свет;
и лёгкое смещенье
дня за днём
в журчащем сонме проживаемых забот,
выращивает чувство смутных узнаваний
себя во всём, во всех того,
кто глубина и беспокойство,
кто где-то в стороне, и рядом за спиной,
кто чуть привычен внешним очертаньем,
кто стыдно любопытен шорохом отличий,
и так же, как и ты, безмерно одинок
на многолюдной мостовой,
кто сам и страж, и склеп,
где множество сокровищ
потусторонним блеском
озаряют внутренние замкнутые стены
изнутри,
кто сам канва обыденных событий
и чудо, даром явленное всем.
// 14.04.2024.
***
я словно внутренней чертой
подразделяю
зыбкую границу светотени
и мягкий угол, где догадкой
ждёт тихо свой черёд
святое воскресенье, –
сакральность мирного семейного угла
ведомо принимает
форму отождествленья
с заветом и с чистотой стиха,
со спинкой стула, на которой
висит одежда с теплотой
того, кто только что пришёл домой,
со скрипом половиц, дышащих
в такт естественному ритму
жизни дома;
такой условностью граница
становится осознанным
и равновесным балансиром,
ведёт на поводу разгорячённые
умы и примиряет сновиденья
с трудом благословенных будних дней,
связующих воедино.
// 15.04.2024.
***
узелок завяжу крест накрест, –
в нём припасы на день или два,
хватит ли для побега, не знаю,
знаю лишь, что мне большего не унести;
мой листок по течению сносит,
кружит водоворотом сомнений и случая,
пеленает туманами
встреч непредвиденных,