Выбрать главу

Вопреки распространенной версии, он отправился в Испанию не как посланец Коминтерна, к которому был причастен, но как осведомленный работник Главного разведупра. Вплоть до последних своих дней ему неред­ко приходилось выступать едину в двух лицах. Будучи вице-министром национальной обороны Польши, числился советским генералом, направ­ленным в спецкомандировку.

Сверчевский сам избрал свой жребий, надеясь приносить пользу. Так, как он эту пользу понимал. Пусть страна, куда его, варшавского токаря, занесла судьба, страна, которую он преданно любил, тоскуя, однако, по своей Польше, не падет жертвой военного нашествия.

Он жалел разноплеменное коминтерновское братство, парней и деву­шек, слетевшихся со всего света в столицу мирового пролетариата, жа­лел — и упорно, методично готовил из них советскую агентуру, лазутчи­ков, для которых приказ Центра выше любых нравственных норм.

Он был среди немногих трезво оценивающих военную ситуацию в Ис­пании, не верил ни в политическую трескотню, ни в достоверность инфор­мации, идущей в Москву, ни в мудрость распоряжений Кремля. Не веря в чудеса, с холодной истовостью стремился добиться чуда, командуя сперва интербригадой, потом — испанской дивизией. Единственный советский кадровый офицер, удостоившийся такого поста, небывалой славы. «Таин­ственной силой Коминтерна» нарекла генерала Вальтера английская га­зета.

В романе «По ком звонит колокол» Хемингуэй вывел его под именем генерала Гольца и снабдил биографией, правдоподобной в той мере, какую в общем-то определил сам Вальтер, устанавливая степень доверительно­сти в приятельских отношениях со знаменитым писателем.

Различие жизненных путей не помешало автору и герою совпасть в главном: и для того, и для другого Испания — звездный час.

Но это, как и еще многое, выяснится с годами. Выяснится, впрочем, далеко не все. Хемингуэю, вероятно, так и не придет в голову, что добро­волец из Франции, сопровождавший его в горах Испании, не скрывая сво­его польского происхождения, скрывал, однако, свою причастность к со­ветской разведке. По ее заданию, он «пас» здесь американского писателя...

Сверчевский был убит под Болигрудом 28 марта 1947 года в стычке с бандеровцами, и это открывало безграничные просторы для всевозмож­ных домыслов, предположений, версий.

В варшавских архивах я изучал данные баллистической экспертизы, различные материалы о гибели вице-министра обороны. Хотел повидаться с полковником в отставке, теперь видным журналистом и редактором Гер­хардом — участником стычки в Бещадах. (Его 34-й полк стоял неподалеку.)

Но Герхард куда-то отбыл по своим журналистским делам. Снова при­ехав в Варшаву, я стал свидетелем следственного эксперимента, проводи­мого у оцепленного полицией дома, где недавно средь белого дня был убит полковник в отставке Герхард...

Районы южной и юго-восточной Польши — здесь проходила последняя инспекционная поездка генерала Сверчевского — не из спокойных. Лесис­тые склоны Бещад давали укрытие аковским отрядам и оуновским. Осо­бенно тугой узел завязывался под Саноком: польская националистическая группировка вступила в контакт с украинской. Бывший начальник местного управления госбезопасности, «беспеки», Жубрит, бежав в лес, возглавил отряд «Пылающее сердце Божьей матери» и установил связь с бандеров­цами.

Генерал, командовавший бригадой в Испании, советской дивизией в начале Великой Отечественной войны и армией Войска Польского в конце, во многом уже изверившийся, до последнего часа оставался неуступчив в одном — нет ничего опаснее национальной розни. В регионе, где орудовали оуновские сотни, он опасался вспышек ненависти к украинцам, не уставал вспоминать имена украинцев, геройски сражавшихся в рядах Войска Поль­ского и в интербригадах за Пиренеями.

Подобно многим благородным идеям интернационализм делает став­ку на способность человека идти против течения, не поддаваться заманчи­вому делению людей по цвету кожи, волос, форме носа и т. д. Все-таки свой цвет, свою форму носа хочется принимать за наилучшие, совершен­ные.

Даже в интербригадах далеко не все совпадало с идиллическими меч­тами. Генерал Вальтер гневно сообщал Центру о «националистической грызне в некоторых бригадах...»

Отдавшись возрождению послевоенной Польши, строительству ее во­оруженных сил, он не отрекался от России, яростно восставал против антиукраинских настроений, отвергал обвинения, огульно предъявляемые немцам как нации, и самыми верными своими друзьями неизменно считал домбровчаков — польских ветеранов Испанской войны.