– Извините, я задумалась. О чем вы хотели меня спросить?
– Я говорил, что мы попали в ловушку и можем надолго застрять в этом трактире.
– Что ж, по крайней мере, здесь есть еда. – Беатрис обвела рукой скатерть с роскошным ужином, который добыл для них Девлен. – И мы согрелись. – Впрочем, согреться им удалось далеко не сразу. Комната прогревалась медленно. И даже сейчас в ней было довольно прохладно, несмотря на горящий очаг.
– И лошади Девлена стоят в конюшне, – добавил Роберт. – Но мне хочется снова увидеть Эдинбург. Увидеть дом Девлена. Это самое чудесное место на свете, мисс Синклер. Наверняка вы ничего подобного никогда не видели. Там три этажа, полно мебели, а комнаты просто великолепны. А еще там есть потайная лестница, прямо как в Крэннок-Касле. И тайный коридор, выходящий из библиотеки в конюшню.
Девлен с нежностью улыбнулся мальчику.
– Только то, о чем вы сейчас сказали, – секрет, о котором никто не должен знать, кроме нас двоих.
Роберт смущенно покраснел, но вскоре лицо его прояснилось.
– Она все равно точно не знает, где проходят потайные ходы, Девлен.
– А зачем вы построили у себя в доме потайные ходы?
– Я их не строил. Они достались мне вместе с домом. Эдинбург издавна славится своими тайными интригами, а предыдущий владелец, по-видимому, имел какое-то отношение к королевскому двору. Вероятно, он проявил предусмотрительность и заранее подготовил себе и своим домочадцам путь к отступлению.
– И ему пришлось бежать через тайный ход?
– Точно не знаю. Я решил не слишком углубляться в семейные предания бывшего хозяина, когда покупал дом.
Остаток ужина прошел в приятной беседе, совершенно безобидной, поскольку Девлен и Беатрис прекрасно сознавали, что между ними сидит невинный ребенок. Они тщательно избегали малейшего упоминания о покушениях на жизнь Роберта. Когда с ужином было покончено, Девлен принялся собирать на поднос грязную посуду.
– Вы меня удивляете, – заметила Беатрис.
Девлен насмешливо взглянул на нее и продолжил свое занятие.
– Вот как? И чем же? Тем, что не требую от слуг выполнения малейшей моей прихоти, или же тем, что не боюсь обслуживать себя сам?
– Наверное, тем и другим.
Девлен взял поднос с грязной посудой и открыл дверь.
– Многие вещи не всегда таковы, какими кажутся на первый взгляд, мисс Синклер. Это относится и к людям. – Он повернулся к Роберту. – Мы решим утром, когда отправиться в путь.
Беатрис кивнула, и Девлен вышел из комнаты.
– Вам надо умыться, Роберт, – напомнила она мальчику, доставая из саквояжа небольшую глиняную кружку.
Роберт не стал капризничать, а молча повиновался. Он тщательно намылил лицо и руки, слегка поморщившись, умылся холодной водой. Беатрис вручила ему маленькое полотенце с вышитым герцогским гербом. Роберт скрылся за ширмой и взял с Беатрис слово не подсматривать, когда он будет переодеваться в ночную рубашку.
Девушка, улыбаясь, зажгла светильник. Одной лампы оказалось вполне достаточно, чтобы осветить не слишком просторную комнату трактира, и Беатрис решила не зажигать вторую.
– Здесь очень холодно, мисс Синклер, – пожаловался Роберт, выходя из-за ширмы.
– Забирайтесь скорее в постель и грейтесь.
– Расскажите мне какую-нибудь историю, – надменно потребовал мальчик.
– Нет, если вы намерены говорить со мной таким тоном.
– Но вы работаете на меня.
– Вы мой воспитанник.
– Я Брикин.
– Вы семилетний ребенок, вот кто вы. – Беатрис присела на краешек кровати. – Думаете, ваш отец гордился бы вами, если бы услышал, как вы разговариваете со мной? Судя по вашим рассказам, он с уважением относился к чувствам других людей. – Глаза Роберта широко раскрылись, но он молчал. – Ему было бы приятно узнать, что вы так часто упоминаете о своем титуле? Мне кажется, ваш отец был очень скромным человеком. И куда больше ему хотелось делать людям добро, чем внушать страх.
К ужасу Беатрис, Роберт заплакал. Крупные слезы покатились по его щекам совершенно беззвучно, и от этого Беатрис стало еще страшнее. Растерявшись, она потянулась к мальчику и обняла его.
Беатрис никогда не отличалась пылкой любовью к детям. Если в деревне у кого-то рождался ребенок, она не стремилась, как другие женщины, непременно подержать его на руках, не млела от восторга, любуясь крошечным личиком, ручками и ножками, не умилялась сходству младенца с одним из родителей. И вот теперь, баюкая плачущего ребенка ночью на постоялом дворе, она вдруг почувствовала себя взрослой и сильной. Ей захотелось защитить и утешить этого маленького мальчика, лишенного матери.
«Кто же посмел его обидеть?»
Эта внезапная мысль застала ее врасплох. Она здесь не ради развлечения и не в поисках приключений; Единственная причина их отъезда в Эдинбург – забота о безопасности Роберта. Кто-то желал ему смерти.
– Я расскажу вам историю, мой юный герцог, – сказала она, целуя мальчика в теплую макушку. От Роберта пахло мылом. – Жил-был на свете павлин с роскошным хвостом. И вот однажды он повстречал уродливого журавля на длинных ногах и принялся потешаться над его серым оперением.
«Я одеваюсь, как король, в золото и пурпур, – заявил он. – Мне служат все цвета радуги, а у тебя на крыльях нет ни одного цветного перышка».
И павлин, распушив хвост, принялся важно расхаживать вокруг журавля. Его великолепные яркие перья в лучах солнца отливали красным, синим и зеленым.
Журавль не сказал ни слова в ответ. Его оперение действительно не было таким ярким, как у павлина. А еще при ходьбе он неуклюже раскачивался из стороны в сторону. Павлин говорил правду: журавля никак нельзя было назвать красавцем. Но пока павлин вместе со своими братьями насмехался над длинноногим уродом, журавль вдруг захлопал крыльями и побежал, а потом оторвался от земли и взмыл в воздух. Павлины разинули рты от изумления и страха.
Журавль поднимался все выше и выше, сквозь облака, к самому солнцу. И когда он наконец заговорил, павлины с трудом смогли расслышать его голос.
«Это верно, ты красив. Намного красивее меня. Но я летаю высоко в небесах, и мой голос доносится до самых отдаленных звезд. Ты же способен лишь расхаживать по земле и рыться в навозных кучах».
Так в чем же мораль этой истории? А в том, что не одни только перья красят птицу, – заключила Беатрис.
– Ачто, все басни Эзопа заканчиваются какой-нибудь моралью, мисс Синклер?
– Все до единой.
– А разве они интересные?
Беатрис покачала головой и заботливо подоткнула Роберту одеяло. Согревшись в теплой постели, мальчик вскоре заснул, а Беатрис еще немного посидела, глядя на него. Она надеялась, что этой ночью Роберту не привидятся кошмары.
Полчаса спустя Беатрис встала и разделась, сменив платье на ночную сорочку и капот.
Она собиралась совершить нечто безрассудное. Даже Салли постаралась бы предостеречь ее от такого поступка. Но минувший год научил Беатрис одному: жизнь слишком быстротечна и может внезапно оборваться в любой момент.
Нет, Беатрис не намерена была терять ни секунды. Она не желала быть мудрой и рассудительной. Не хотела лгать себе, что у нее впереди целая вечность, чтобы найти свою любовь.
Любовь. Этим словом люди привыкли обозначать все человеческие страсти и безумства. Порывы, как благородные, так и бессмысленные. Любовь. Беатрис вовсе не пыталась убедить себя, что охвачена любовью. Скорее она была увлечена Девле-ном Гордоном, очарована им. От его улыбки в ней вспыхивало желание и шелковым коконом обволакивало все ее тело. Но любви она не испытывала.
Беатрис словно утратила чувство реальности, и время потеряло для нее смысл. Она жила лишь одним мгновением.
И все же она колебалась, когда подошла к двери и взялась за ручку. Какое-то острое, жадное желание жить терзало ее словно муки голода. Ее прежняя жизнь, лишенная настоящих страстей, казалась сейчас сонным оцепенением. Желание вдохнуть полной грудью воздух свободы легко приглушило слабый шепот совести.