— Остынь, братец… Не лезь в эти философские бредни!
— Да как же не лезть, если я по образованию — философ?
— Ну и что? Крути — не крути, от судьбы не уйти. Или, как говорила моя бабушка, всякому свой крест…
— О! Точно! Надо бы запомнить. В будущем пригодится!
— Запоминай… В моем репертуаре много чего такого — одновременно веселенького и шибко оригинального имеется. Нашего, родного, незатасканного. Досталось, так сказать, по наследству.
— Вижу.
— А сейчас… Тпру… Приехали. Кажись, колесо пробили. Поможешь?
— С удовольствием. А то засиделся я, так недолго и геморрой схватить…
В Северную столицу попали поздно вечером. Естественно, что при таком раскладе об организации комфортного ночлега не приходилось и мечтать.
Но Плечов не унывал…
И че там молол Кириллович про квартирку на Петроградской стороне? А?
Вслух, конечно же, он не сказал ничего. Только пристально взглянул на своего земляка.
А тот, оказывается, умел не только искусно водить машину, но и читать чужие мысли.
— Ты, Ярослав Иванович, на первое время поселишься у нас. А дальше — разберемся. Утро по-юбому вечера мудренее, — повелительно предложил Пашуто, когда компания в полном сборе наконец-то покинула надоевший "студер". — Вон там, на четвертом этаже, мы и живем!
Машина осталась в старинном питерском дворике, напоминающем по форме обычный колодец. Чтобы попасть туда, Семену пришлось продемонстрировать чудеса вождения и заезжать в арку, чиркая об нее обоими бортами: левым и правым.
— Нет. Так не пойдет, — не шибко радостно улыбнулся Плечов. — Со мной ведь еще двое товарищей, за которых я несу полную ответственность.
(В таких случаях всегда лучше немного "поломаться" для приличия.)
— Так мы всех примем! Между прочим, с величайшим удовольствием, — жизнерадостно пообещал Семен. — Правда, у нас с Прасковьей всего одна комнатушка в коммуналке, но две остальные комнаты сейчас временно пустуют. А ключи хранятся в надежном месте.
— Законные хозяева не обидятся? — недоверчиво покосился на водителя Альметьев.
— Ну что ты? Ленинградцы — люди гостеприимные. Для них такие фортели — вполне обычное дело. Вот только, совсем недавно к соседке приезжал племянник с Васильевского острова, так он целую неделю жил один в свободной комнате. Может, еще там.
— Маленький? — отчего-то разволновался Плечов (знаменитая "чуйка" никуда не пропадала).
— Кто? — не понял Пашуто.
— Ну… Племянник, — уточнил Яра.
— Ленька?
— Наверное. Ты ведь не назвал его имени.
— Да что ты? Здоровенный взрослый дядька. Такой, как мы по возрасту. Плюс-минус…
— Так что же это выходит, он здесь один с двумя бабами барахтается, пока ты Родине служишь?
— Что значит "барахтается"? — возмутился Семен. — Тетке его, Татьяне, уже под шестьдесят, а Паня моя — сама добродетель. Да и ночует она по-прежнему исключительно на погосте. Работы, конечно, поубавилось, но не настолько, чтобы распускать людей по домам.
— Где ночует? — испуганно спросил Василий. Может, впервые услышал устаревшее словцо, а может, просто не поверил, что и в таких страшных местах, оказывается, тоже можно (и нужно!) отдыхать.
— На кладбище, — окончательно добил его Пашуто. — Домой приходит раз в неделю — на выходной. И то не всегда.
— Что ж… Это в корне меняет дело! — входя в подъезд, весело констатировал Плечов и первым начал подниматься вверх по оригинальным чугунным ступенькам.
Только между третьим и четвертым этажом Пашуто наконец-то удалось его настичь.
— Нам сюда. — Сеня достал длиннющий трубный ключ и в полной темноте попытался вставить его в разболтанную замочную скважину.
С третьей попытки таки вышло.
Но…
Механизм почему-то не поддавался и никак не хотел проворачиваться в нужном направлении.
И тогда Ярослав просто потянул дверь на себя.
Как ни странно — сработало.
Однако зайти вовнутрь все равно не получилось. На сей раз непреодолимой преградой стала довольно грубая металлическая цепочка, которой, если верить Пашуто, раньше здесь и в помине не было…
Выходит, в квартире кто-то есть. Но кто?
Внезапно с той стороны донеслось шарканье ног. И уже вскоре в дверном проеме нарисовалась чья-то небритая рожа, показавшаяся до боли знакомой.
Впрочем, спустя мгновение ее исказила такая гримаса испуга и боли, что Плечов был вынужден мысленно отказаться от своего первоначального предположения.
Но ведь надо что-то делать!
Первым сориентировался Альметьев: ни слова не говоря, он уперся здоровой ногой в стену и обхватил двумя руками ручку двери, водитель же ухватился за талию Николая.