услышал ответа. Посмотрев на лицо Элайны, он заметил на нем глубокую печаль. Элайна пыталась закрыть лицо руками, но было поздно. Ганц увидел, как из ее глаза покатилась кровавая слеза. Он не мог отвести от нее глаз. Но ему также было интересно, что делал Вомика в центре зала. Тем временем Вомика все настойчивее и настойчивее рисовал что— то на полу. Ганц встал, чтобы посмотрел, что это. Вомика рисовал...пентаграмму! Разряд… — Как я уже устала от всего этого. Ты мне нравишься, Ганц, но нашу участь ты разделять не должен! Живи, забудь меня! — Что все это...— не успел закончить свой вопрос Ганц. Разряд… Нарисованная Вомикой пентаграмма резко загорелась. От нее шел бордово— желтый дым. Вомика продолжал рисовать круг вокруг горящей пентаграммы. Дым становился все гуще и гуще. Он начал заполнять весь зал. Дым дошел до первого стола, и внезапно стол загорелся, а все сидящие за ним оставшиеся гости превратились в такие же полусгнившие трупы, как труп Пестера. В этом Ганц мог не сомневаться. Теперь он уже полностью верил своим глазам. — Огонь показывает нашу суть. В этом времени мы — как рыба на суше. Мы все ведь давно мертвы. — мрачным голосом комментировала Элайна пожар в зале, как что— то обыденное. — Надеюсь, тебе у нас понравилось, свежий гость! — услышал Ганц хрипловатый, дьявольский крик Вомики, адресованный ему. — Отстань от него, он не наш, демонический труп! — крикнула Элайна в ответ. Больше всего Ганца удивило то, как стоически воспринимали будущую смерть оставшиеся гости. Двое мужчин в черных фраках и оставшиеся за столом женщина не паниковали и не кричали, а спокойно ждали, когда огонь их поглотит и они, что еще более удивительно, не сгорят, а превратятся в полусгнившие в земле трупы, превратятся примерно в то, что осталось от Пестера. Адский дым от пентаграммы добрался и до самого Вомики, который стоял по центру зала, смотря на потолок. Его кожа загорелась, но его крика Ганц не услышал. Когда дым развеялся, вместо Вомики Ганц увидел труп , у которого не было полголовы. По телу ходячего трупа Вомики ползали черви исполинских размеров. Один из них посмотрел на Ганца и раскрыло свою отвратительную пасть. Дым от разгорающиеся пентаграммы подбирался к столику, где сидели Элайна и Ганц. — Бежим! — крикнул Ганц, хватая девушку за руку. Рука Элайны была холодной, как лед. — Вот наивный! — обреченно воскликнула Элайна. — Бежим? Ты сбежишь от ада? Меня уже давно нет! Куда я могу сбежать от смерти, если я мертва? Ганц посмотрел в глаза Элайны, которые плакали кровавыми слезами. Они были полны сочувствия и сопереживания не к себе, а к нему, Ганцу. Он были полны сожаления за жизненные грехи, из- за которых Элайна и очутилась здесь. — Я видела эти мертвые лица 180 земных лет. Ты был чуть ли не единственным чужаком здесь.— говорила Элайна, держа его руку своей ледяной рукой. Из-под пола зала раздался дикий шум. Ни одно животное на земле не могло издать Элайна приложила свое холодное ухо к сердцу Ганца. Да, Ганц был теплым. — Ганц, я же слышу, что ты жив! Ты жив! В тебе еще бьется сердце. И ты...теплый... Вомика — прислужник Тьмы... — грохот заглушил голос Элайны. Разряд… — Вомика — прислужник тьмы!!— заорала Элайна, пытаясь перекричать шум— заманил тебя сюда. Мы пытаемся свежими душами из мира живых. Тем самым мы остаемся на этом кругу ада, где вечный бал! Но ты жив! Спасайся! Тем временем случилось то, следовало ожидать. Огонь с горящей пентаграммы перекинулся на под рядом и стены. Те, кого не достал дым, съест сам огонь. — Представь, что всего этого нет! Ты не боишься этого! — кричала Элайна на ухо Ганцу. — Это наше мучение — мы заживо сгораем, а затем балл начинается снова. Снова и снова. Но ты это не переживешь! Спасайся. Ничего этого нет! Элайна встала и хотела бросится в пламя, чтобы не ждать, когда оно ее само поглотит. Чем раньше переживешь мучение, тем лучше. Но Ганц поймал ее за платье. — Я тебя не пушу! — крикнул он— никогда! Элайна вырвалась из его рук с криками “ Ты жив, а я — нет” . Через мгновенье пламя поглотило Элайну. — Возможно, он давно мертва, но она достойнее десятка живых на земле, которые все равно больше похожи на трупов! — сказал вслух Ганц. Вокруг него стоял страшный грохот и треск. Столик, где они сидели, сгорел. Через мгновенье огонь добрался до Ганца, и он горел заживо, испытав такие мучения, которые нельзя описать словами ни одного из земных языков. Мы потеряли его… Бал снова начался. За столом сидела Элайна, во взгляде которой на ее соседа Ганца читались радость и боль одновременно. За столом также сидел Мартирус, прислужник Морса и Мардука. Их было трое за столом. Ганц пересел к Элайне. . Тело неопознанного молодого человека доставили в городской морг. Он гулял поздно вечером и возле торгового центра в старом городе у него произошел острый сердечный приступ. Старожилы улицы всегда говорили, что это место было проклято, они с маниакальной уверенностью твердили, что торговый центр был построен на месте старого проклятого дома. Скорая приехала слишком поздно. А Ганц сидел рядом с Элайной. Теперь они оба были холодные, но Ганц не обращал на это внимания. Он сидел с любимой девушкой, которую ему так и не удалось найти при его короткой жизни, а рядом с ним гремел бал, и Вомика готовился по окончании бала снова нарисовать горящую пентаграмму, и снова все сжечь , а проклятый дом тек по адской раскаленной реке лавы в никуда.