Блок наследственности подчинялся только себе.
Человечеству удавалось выжить, возможно, потому, что некто свыше следил за сохранением расы. Марлоу не знал точно, какой фактор действует, но в его влиянии не сомневался.
— Думаю, вы на неверном пути, — сказал он. — Защитите корабль полностью, и длительность полета потеряет значение. Экипажи смогут работать в безопасности.
Демарест хмыкнул.
— Настанет день, когда у нас появятся безынерционные двигатели, и масса не будет играть роли. Но сейчас играет. Наши разработки построены на компромиссе. Мы оба работаем с тем, что имеем, а не с мечтами. Я построю свой корабль; вы подберете для него правильный экипаж.
Марлоу вернулся к своим графикам. Машины изменить можно, но человеческое тело упорно придерживается старого шаблона. Невозможно набирать в экипажи совсем молодых людей, но что, если существуют расовые типы, более устойчивые к радиации? Где? Он таких мест не знал. Возможно, биологи могли бы продуцировать такой тип, размышлял с надеждой Марлоу, понимая, что обманывает сам себя. Человеческие существа не дрозофилы; к тому времени, когда сменится достаточное количество поколений и вид обретет настоящую устойчивость к радиации, которая позволит избыточному населению свободно совершать космические полеты, он давно уже умрет, а проблема будет решена.
И лучшие представители человечества тоже умрут, а их дети так и не появятся из-за стерилизации.
Или Солнечная система будет населена чудовищными мутантами.
В далеком далеке Итан, которого эта проблема нисколько не волновала, покорно пожал плечами.
— Полагаю, надо свыкнуться с мыслью, что мы просто не увидим его, пока не вырастет, если, конечно, еще будем живы.
— У тебя впереди годы и годы и ни одного дела, которым стоило бы заняться! — в сердцах бросила Аманта.
— Черт возьми, — уныло вздохнул Итан. — так бы хотелось его понянчить.
— Когда вырастет и прилетит сюда, уже не понянчишь, — сказала Аманта. — Тут я с тобой согласна. И на что это на меня нашло?
— Может, удастся попасть на следующий тихоход? Их отправляют время от времени для людей с больным сердцем. — Он задумался. — Хотя неизвестно, отпустит ли нас Дом пенсионеров.
— Дом пенсионеров! — презрительно фыркнула Аманта и отшвырнула салфетку. — Они думают, мы не понимаем, что это всего лишь приют для престарелых! Как полагаешь, отпустят?
— Если нас что-то и остановит, то уж наверняка не они. У нас с тобой сердце не в порядке и космического времени почти не осталось. Зря летали на Венеру.
— Но ведь надо было повидаться с Эдит и Эдом и их детишками, а потом возвращаться на Марс, поближе к Джону, Перл и Рэю. Давай не будем сожалеть о своих поступках. — Она вцепилась в подлокотник. — Мы ведь здесь уже давно, так?
Итан кивнул.
— Может, они уже забыли, что у нас осталось всего по месяцу? — с надеждой спросила она.
— Уверена, что по месяцу?
— Сам посчитай. Полеты всегда продолжались дольше, чем мы рассчитывали.
— Тогда бесполезно. Нам разрешат сесть только на тихоход, но и в него вряд ли пустят, потому что полет займет больше месяца.
— Не могут же они помнить каждую минуту, проведенную нами в космосе.
— Могут, — заявил он. — У них записи.
— Вдруг они их потеряли?
— Послушай, у нас есть дети и внуки. Они прилетят и повидаются с нами. Неужели обязательно лететь на Землю, тем более, что это противозаконно?
— В том-то и дело, — возразила она. — Мы видели всех остальных наших внуков. Неужели не увидим самого младшего? Откуда нам известно, как его жена заботится о ребенке? Я ночами не сплю, все думаю об этом.
— Попробуй дремать днем, как я.
Аманта нажала на кнопку, и автоматическое кресло замерло.
— Ты собираешься доставать билеты или нет?
— Я об этом думаю. Давай качайся дальше.
— Не буду, — капризно заявила она. — Не буду, даже если бы это кресло раскачивал ты. Я думала, что выхожу замуж за человека, который сделает меня счастливой.
— Я всегда старался изо всех сил. Ну же, качайся.
— А ты попробуешь добыть билеты?
Итан послушно кивнул и почувствовал облегчение, когда кресло закачалось вперед-назад. Житья нет от женщины, которая не знает покоя.
Аманта лежала в постели, прислушивалась. Временами она слышала очень хорошо, совсем, как раньше. Порой не слышала почти ничего. Эти повторяющиеся приступы глухоты напоминали о годах молодости, когда она задавалась вопросом: почему это старики туги на ухо? Теперь она, даже лежа рядом с Итаном, она порой не слышала, как он храпит. Впрочем, сегодня ночью слышала хорошо.