- Сейчас чёзещоты запоют, - пояснил кто-то.
- Чёзешоты? - переспросила Лана, обнаруживая пробел в подготовке. Местные птицы, знала она, не поют, а кричат так, что земные птеродактили умерли бы от зависти. - Кто это?
- Местные обезьяны. Мы их между собой зовём «чёзешоты» - это сокращённое от фразы “Чёрт знает что”. Посудите сами: передние лапы –левая и правая – у них отличаются. На левой лапе четыре пальца – три вместе и один оттопыренный, почти как у нас, а на правой не один оттопыренный палец, а три. В итоге – семь пальцев. Причём, гораздо более длинные, чем на левой лапе. Выглядит так, словно их правая рука имеет две кисти. Такая рука по сути дела эквивалентна двум. Спина покрыта защитным панцирем, что-то вроде окостенелых складок кожи. Защита от птиц, ибо Чёзешоты обожают разорять птичьи гнёзда. Сумчатые, детёнышей вынашивают в сумке на животе, как земные кенгуру. Горло имеет необычайное строение, оно словно состоит из десятков трубок разного размера. Когда горловые хрящи вибрируют, рождается звук, более похожий на звук фантастического музыкального инструмента, нежели на крик животного, - объяснила Рената.
- Чёзешоты чертовски музыкальны, - продолжает Портес. - Слушать их приятней, чем земных канареек или соловьёв. Но могут и извести своим пением. Однажды мы отлавливали пару особей и поместили их в наш маленький зверинец - для исследований. Но они своим пением сообщили сородичам о том, что попали в беду. Через несколько часов вокруг станции собрались сотни обезьян и начали петь. Причём, не каждая сама по себе, а хором. Представляете, как звучит такой хор? Да что я говорю - это невозможно представить, это нужно услышать, есть записи. В конце концов мы были вынуждены отпустить животных. С тех пор, если отлавливаем, то помещаем в клетки со звукоизоляцией.
- У них богатый словарный запас? - интересуется Лана. Она биолог.
- Более, чем полагали. Но это не слова в привычном для нас смысле. Это музыка. Представь себе музыкальный язык, в котором, к примеру, до-ля-ми означает опасность, а до-соль-фа - еду. Хочешь сказать “Иди ко мне!” - поёшь “Соль-ми-ре-до”, и они понимают. Мы уже начали составлять словарь, но - увы - не хватает времени и рук.
Лана догадывается, что это “камешек в её огород”. Конечно, её перед отправкой озадачили пухлой программой исследований и экспериментов, которые она должна провести, но небольшой простор для инициатив оставили. Портес смотрит на неё с хитринкой.
- Полагаю, что они самые разумные обитатели на этой планете. Ты не в счёт, чужестранка. Может быть в будущем, через тысячи лет...Сама посуди: всеядны – значит большое разнообразие движений при добывании пищи способствует развитию мозга. Не просто объединены в стаю, но и поддерживают друг друга – значит, социальные животные. Развитая иерархия, на вершине которой не только вожак и две-три его самки, но, к примеру, родственники вожака. Агрессивны, благодаря чему ареал их обитания потихонечку расширяется. Подождём сотню-другую поколений...
Он смеётся, а Лане становится жутко. Может быть, кто-то иной, многие тысячи лет назад точно также наблюдал на стаями гоминидов на Земле, и взвешивал – помочь их развитию, или нет? Возможно, решил, помочь, и вот теперь далёкие потомки тех гоминидов должны решить ту же проблему.
Появляется ещё один голос. Два чёзешота поют дуэтом. Звуки низкие, чем-то напоминающие органные.
- Кажется, чёзешоты готовят концерт в честь нашего прибытия, - говорит Стив. Ему это кажется остроумным и смешным, но никто не смеётся.
- Это будет означать, что они не только умные, но и наблюдательные, - замечает кто-то.
Голоса за окном множатся и перерастают в несуразный шум. В какой-то момент гвалт замирает, наступившая тишина кажется оглушительной. И вот появляется одиночный голос, звук словно устремлен в высоту. Он ещё не достиг вышины, как к нему присоединяются второй, третий. Кажется, звуки формируют уходящую в высь пирамиду. Голосов отдельных животных не слышно, звук становиться всё выше и выше и в какой-то момент, словно по команде обрывается и превращается во всеобщий шум, который быстро стихает.
Короткая пауза и тот же голос начинает новую песню. Теперь он напоминает трель, к которой присоединяются по одному новые голоса. Как только кто-то новый голос подхватывает трель, предыдущий певец смягчает звучание, из-за чего создаётся иллюзия бегущей по спирали мелодии. И когда трель достигает вершины невидимой пирамиды, все начинают трещать во весть голос. Мелодия обрывается и песня перерастают во всеобщий гомон и крики.