Генерал знал, что у штабистов было принято как можно быстрее получить решение командира, оформить его на карте и доложить в вышестоящий штаб. Но карта картой, а жизнь часто вносила свои коррективы, и порой не из приятных, ставя и штабы, и войска в тяжелое положение.
— Торопливость нужна при ловле блох, — буркнул Самчуку генерал, но тем не менее нанес на карту майора новый боевой порядок корпуса. Тот, получив карту, стремглав помчался в армию.
11
В полдень штаб корпуса Родимцева перебрался в Заброды. Расположились в уцелевшем от побоища двухэтажном здании с проломленной над фасадом крышей и сбитой снарядом трубой. Вблизи здания стоял в объятиях кудрявого сада небольшой деревянный домик. Его-то и предоставили командиру корпуса.
— Надо, товарищ генерал, хоть одну ночку по-человечески отдохнуть, — сокрушался адъютант Шевченко, — ведь с середины июля как кочевники спим.
— Молодой, а ворчишь как старик, шайтан тебя побери, — добродушно пожурил его генерал, но все же согласился с предложением.
И условия для отдыха были действительно отменные. Хозяйка встретила гвардейцев тепло и радушно. А прохлада сада, тихо шелестевшего листвой, возвращала в довоенную обстановку, навевала мысли о родном доме, семье, уюте. Родимцев вместе с адъютантом прошли в комнату. Здесь было чисто и опрятно. От вымытого добела пола пахло душистой смолой соснового леса. Застенчиво подошли дочки хозяйки, легкая, словно бабочка, белокурая Даша и совсем маленькая, лет четырех, чернявая, смуглая, глазастая Варя.
— Шевченко, тащи мою посылку, — крикнул Родимцев адъютанту, хлопотавшему вместе с хозяйкой на кухне. Адъютант, с полуслова понимавший генерала, мигом сбегал за посылкой, присланной из Москвы.
— Третью неделю вожу, товарищ генерал, как бы что не испортилось, — и Шевченко поставил на стол небольшой фанерный ящик.
— Ну что ж, девчата, посмотрим: в ней, может, и гостинцы есть. Как ты думаешь, Варя?
Малышка кивнула головой. Генерал не торопясь взял топорик и, хитровато поглядев на детишек, медленно стал поднимать крышку. Девочки стояли в стороне.
— Ох и тяжела ноша, — приговаривал Родимцев, вытаскивая гвозди. — Ну, кто мне поможет?
Варя робко подошла:
— А чего тут помогать, щипцами гвозди вытаскивай, и делов не будет.
— Дядя Саша, а я знаю — вы немцев приехали бить, — вступила в разговор Даша. — Наш папа тоже фрицев бьет.
— Откуда ты знаешь, что он их бьет?
— Мама так говорит.
— Ну, раз мама говорит, значит, так оно и есть.
— Мама еще говорит, что скоро всех немцев прогонят и тогда папа приедет домой.
— Это верно, прогоним их. — Наконец вскрыв фанеру, Родимцев извлек из посылки леденцы.
— Ну вот, не напрасно мне помогали, берите конфеты.
Осмелев, девочки сгребли с широкой, шершавой ладони Родимцева пригоршню конфет и тут же отправили их за щеки.
Генерал присел на табурет, косым прищуром наблюдая за детьми — ведь и его дочки ждут.
— Даша, ты пионерка?
Девочка вздрогнула от этого вопроса, перестала сосать леденцы.
— Да, пионерка, но красный галстук мама не разрешает носить. Она говорит, что и маму, и нас с Варей полицай повесит на виселице, что стоит на площади.
— Это кто же такие полицаи? — нарочито недоуменна спросил Родимцев.
— Это дядька в нашем селе, всегда с красным носом ходил и виновных искал. А когда партизан вешал, собирал на площадь много-премного народу. Поэтому красный галстук я не надевала. Но он у меня есть.
Она быстро отодвинула скамейку, на которой сидела, и побежала в комнату к матери. Слышно было, как о чем-то они шепчутся. Через несколько минут взволнованная Даша вбежала в комнату, держа в руках красный галстук.
— Вот он, мой красный галстук. Мама его сохранила, он еще новенький.
Она быстро набросила его на шею. Завязала узелок, поправила и повернулась кругом, чтобы Родимцев ее лучше рассмотрел.
— Дядя Саша, — пропищала, расправляясь с леденцами, маленькая, — дядя Леша обещал нас покатать на лошадке.
— Это можно, я скажу, чтобы покатал.
— Спасибо, — степенно села на лавку старшая. — Мы с Варей утром рано-прерано встанем кататься.
— Почему же рано утром? Ведь утром всегда хочется спать, лучше днем покататься.