— Есть, — коротко ответил Родимцев. — Богодухов не отдадим.
Фашистское командование расценивало этот участок как важнейший и поэтому бросило сюда большое количество танков, бронетранспортеров, артиллерии, штурмовой и бомбардировочной авиации.
То и дело вражеские танки предпринимали контратаки, но их попытки вклиниться в боевые порядки советских войск разбивались о стойкую оборону. Массированный огонь нашей артиллерии отсекал вражескую пехоту от танков, и гитлеровцы каждый раз вынуждены были убираться восвояси.
Словно затравленный зверь, исступленно билось и металось воинство фюрера на этом участке, снова и снова пытаясь нанести удары в разных направлениях, бросая в атаки огромные полчища самых современных танков. Вот и сегодня командующий предостерег о возможном контрнаступлении фашистов.
— Скоро ли он выдохнется, товарищ командующий? — заканчивая разговор, спросил Родимцев.
— Думаю, недолго протянет, так что наберись терпения.
На этом разговор закончился. Приказ командующего во что бы то ни стало удержать Богодухов был немедленно доведен до командиров дивизий и приданных частей. Командующий артиллерией корпуса полковник Барбин, как всегда, пустил в ход излюбленную присказку «едят тя мухи» и уже собрался на свои батареи. Но не успел, на свое счастье, выйти из помещения, как оглушительный взрыв вблизи штаба прервал все разговоры. Телефонные аппараты, которые стояли на самодельном столике, оказались в другом углу. Связь прервалась. Офицер, стоявший позади Родимцева, рухнул наземь. Вскрикнул и как-то тяжело повалился на бок телефонист.
А кругом нарастала стрельба из автоматов и пулеметов. Противник перешел в наступление. Оставаться дольше здесь было опасно, командный пункт превращался в мышеловку. Следовало скорее уходить, но сделать это оказалось не просто: вся местность простреливалась ружейно-пулеметным огнем противника. Некоторые подразделения под напором превосходящих сил гитлеровцев небольшими группами стали отходить. Все смотрели на Родимцева и ждали его команды. Поскольку наблюдательный пункт находился в непосредственной близости к наступающему противнику, генерал приказал покинуть его всем, кроме пулеметного взвода охраны. Командовавшему им лейтенанту Сидоренко предстояло прикрыть отход штаба. До оврага, где стояла машина, было всего триста метров, но они показались Родимцеву гораздо длиннее. Вместе с Самчуком и адъютантом Шевченко они ползли, делали короткие перебежки, потом ждали, когда прекратится пулеметная стрельба, во время паузы вставали и бежали к следующему укрытию. Родимцев чертыхался; «Шайтан побери, всю гимнастерку перепачкал». Но за этим «шайтаном» сейчас скрывалось большее. Непривычное положение отступающего терзало генерала. Не думал он, что в сорок третьем, когда, казалось, враг выдохся, он снова полезет на рожон. Неужели у Гитлера сохранились резервы? Сколько же их у него? Под Москвой расколошматили — чувствительный удар по вермахту. А через пять месяцев он опять полез в драку, теперь здесь, на Курской дуге. Да как прет, паршивец!
Родимцев приказал шоферу «пулей нестись» к новому месту штаба. Не зря торопил генерал. Противник перешел к активным боевым действиям, за три часа его авиация сделала несколько десятков налетов на боевые позиции гвардейцев. Особенно сильной бомбардировке подвергся участок подполковника Шура. Досталось ему и от наземного противника. Шесть атак отбили гвардейцы, а седьмой не выдержали, под натиском превосходящих сил, неся большие потери, стали отходить. Под угрозой оказался штаб полка. В этот критический момент командир полка приказал знаменосцу Кузнецову развернуть полковое гвардейское знамя, и все, кто находился вблизи командного пункта, поднялись в атаку. Бойцы отходящих подразделений полка, увидев полковое знамя, остановились и заняли оборону. Гитлеровцы из всех видов стрелкового, артиллерийского и минометного оружия открыли ураганный огонь. Словно споткнувшись о преграду, ничком упал с развернутым знаменем Кузнецов, прижав его к своей груди. Пехота противника и танки ринулись к тому месту, где упал знаменосец. Но офицеры штаба: Киешенко, Мороз, Афанасьев, солдаты из охраны штаба опередили противника. Под свист пуль и грохот разрывов изрешеченное гвардейское знамя, на котором зияло около ста пробоин, было вынесено с поля боя. Только к вечеру Родимцеву удалось стабилизировать положение. На запасном командном пункте была хорошо налажена телефонная связь с дивизиями, развернута радиостанция. Сдержав бешеный натиск врага на своем участке, гвардейцы Родимцева сделали большое дело. Они не допустили немцев к стратегическому шоссе, сковали их силы, позволили нашим войскам вырвать инициативу у врага.