По сравнению с другими командирами у Родимцева было некоторое преимущество. Он уже успел понюхать пороху, увидеть смерть, познал горечь поражений и радость побед. Он уже встречался с врагом не за учебным ящиком с песком, а на поле боя, узнал его коварство, его силу, приемы, его мощь и слабость. Но ведь это было в Испании, четыре года назад. А теперь враг здесь, в центре России. И тогда в его подчинении были десятки людей, а теперь он комбриг.
Справится ли? Не только за себя теперь держать ответ, а за сотни людей. Тяжелая ноша, да пасовать не время — враг на пороге родного дома.
3
Гитлеровская армия наступала нахрапом. Враг огнем расписывался в русских селах, сжигал белорусские деревни, угонял украинских парубков и девчат в неметчину, рвался к жизненно важным центрам страны. А бригада Родимцева стояла на месте, в своем гарнизоне в Первомайске. Приказ оставался один — готовиться к предстоящим боям, совершенствовать воинское мастерство. Это были томительные, терзающие сердца дни как для бойцов, так и для командиров. Десантникам казалось преступлением сидеть в такое время сложа руки, заниматься мирной учебой. Уже совсем рядом движутся танковые армады гитлеровцев, льется кровь боевых товарищей, а они прохлаждаются на учебных полигонах.
Зачастили к комбригу офицеры, прося, умоляя отправить на фронт, перевести в действующую часть. И ни на одного полковник не прикрикнул. Только желваки начинали двигаться на скуластом лице да все чаще вырывалась привычная для командира присказка: «Шайтан побери!»
— Да погоди, навоюемся еще, — охлаждал он пришедшего нетерпеливца.
— Мочи нет ждать, — смягчаясь, продолжал десантник.
— Вот это плохо, что сил нет. Копи их, — лукаво улыбался полковник. — Пойди попрыгай с парашютной вышки, вот и успокоишься.
Только дома, оставаясь один на один, он вспоминал о любимой жене Катерине, оставшейся в Москве с двумя дочурками Ирой и Наташей, и так же, как все, мучился оттого, что уже больше двух недель бригада сидит без дела. «Что они там, забыли, что ли, о нас?» Только воинская дисциплина, натренированная выдержка давали силы оставаться спокойным, держать себя в руках, молчать, хоть и хотелось кричать.
И когда в начале июля бригаде приказали в составе 3-го воздушно-десантного корпуса занять боевые позиции под Киевом, десантники ходили счастливые, деятельные, словно и не под пули им идти, а на военный смотр. Фронт дал о себе знать еще в пути. Эшелон, в котором переправлялась бригада, должен был прибыть в Киев через десять часов. А фашисты опрокинули эти расчеты. Немецкие юнкерсы, охотившиеся за каждым поездом, не давали покоя ни днем ни ночью. Трое суток под непрерывной бомбежкой бригада добиралась до Киева. Ей поручили прикрывать подступы к столице Украины со стороны Иванкова и Остера. С горечью думали десантники, что напрасно они тренировались прыгать с парашютом для того, чтобы в нужный момент оказаться в тылу врага. Теперь туда можно попасть и без парашюта. По-военному, строго выглядел Киев. На мостовых дыбились грозные баррикады, на перекрестках чернели стальные «ежи», мостовые безжалостно располосовали противотанковые рвы. Но несмотря на стойкость воинов, на мощные оборонительные рубежи, армейский корпус гитлеровцев прорвал киевский укрепленный район. Его моторизованные части овладели поселками Мышеловка, Жуляны и вышли на окраины Киева. Положение стало критическим.
Воздушно-десантную бригаду полковника Родимцева подняли по тревоге. Приказ один — контратаковать противника и выбросить его передовые части из Голосеевского леса, пригорода Киева.
Тяжелая ноша легла на плечи комбрига. Ведь это был экзамен для его подчиненных, подавляющее большинство которых впервые в жизни с оружием в руках шли в атаку. И какую атаку! Ночную! В лесу, в незнакомом районе. Смогут ли молодые, еще не обстрелянные воины выдержать все это?
Впрочем, испытание держал и Родимцев, за пять лет прошедший долгий путь от командира взвода до комбрига, от лейтенанта до полковника. Да, он уже понюхал пороха, но самому ему впервые в жизни приходилось вести в атаку бригаду.
Взглянув на сосредоточенные лица своих подчиненных, начальника штаба Борисова и комиссара Чернышева, деловито изучавших карту предстоящих действий, полковник успокоился: «Не подведут!»
Даже совсем еще молодой начальник школы младших командиров старший лейтенант Михайлов, сидевший здесь же, в штабе, был невозмутим и спокоен. Так, словно через несколько часов ему не в ночную атаку идти, а в учебный класс на очередное занятие. Он и сейчас, как всегда, был подтянут и несколько даже щеголеват. Неслучайно друзья подшучивали над ним, что для Михайлова самое важное — перед атакой знать, подшиты ли у бойцов белоснежные воротнички и начищены ли до блеска пуговицы. Сам показывая пример подтянутости, собранности, Михайлов требовал того же от своих курсантов. Его бодрость, веселое настроение даже в самых тяжелых боевых условиях передавались подчиненным, вселяли в них уверенность. Но как поведут они себя в бою, не растеряются ли?