Когда немецкие артиллеристы открыли утром огонь, в передних окопах уже никого не было. Сотни гитлеровских снарядов перепахивали окопы десантников, подымали в воздух огромные бревна; с наблюдательного пункта можно было видеть только столбы дыма, огня, земли и песка. Но едва артналет закончился, еще не успели опуститься на землю клубы пыли и дыма, как батальон Никифорова занял развороченные позиции.
Гитлеровцы были уверены, что теперь пройдут по вычищенной земле без потерь. Но едва горланящие цепи фашистов приблизились к окопам, их неожиданно встретил прицельный огонь автоматов, пулеметов, минометов. Так десантники отомстили врагу за погибших накануне товарищей. И многие из них в это утро поняли, что война предстоит долгая, что перед ними хитрый, хорошо обученный враг. С кондачка его не возьмешь. В этой войне победит тот, кто кого передумает, кто кого перехитрит. Победит тот, у кого окажется больше не только танков, самолетов, снарядов, но и моральных, и духовных сил.
Даже здесь, на небольшом участке под Киевом, советским бойцам приходилось активно маневрировать, путать врага, выигрывать драгоценное время, чтобы громить фашистов.
Все чаще и чаще задумывался Родимцев, изучая карту боев. За последнее время он похудел, осунулся, почти не переставая, курил одну папиросу за другой. Как рачительный хозяин, приберегал свои силы, высчитывал запас прочности противника. Внимательно выслушивал молодых и безусых, но уже понюхавших пороху комбатов. Ценил мнение своего боевого друга комиссара Чернышева, умел и любил слушать людей. Молча, не перебивая. Другой раз кое-кто подумывал, что выдержанный, молчаливый комбриг расспрашивал подолгу подчиненных из-за приличия. И приятно удивлялись, когда их планы, предложения отражались в очередных боевых действиях бригады. Так было и вчера, когда десантники перехитрили врага, выиграли бой не числом, а умением. «Теперь не дать им опомниться, не позволить перестроить свои силы, — размышлял Родимцев. — Надо им постоянно навязывать свою волю».
Но комбриг понимал, что люди держатся на пределе человеческих сил. Изнурительные, кровопролитные бои измотали и рядовых, и командиров. Велики оказались потери. Учитывая сложившуюся обстановку, Родимцев приказал выдвинуть на главное направление курсантскую школу. Первому батальону предоставлялась короткая передышка.
Отдав приказ, комбриг вместе с начальником штаба стали выкраивать из своих резервов последние «запасы», которые поддержали бы курсантов. Но что они могли дать? Последний резерв — взвод 45-миллиметровых противотанковых пушек.
— Продержись, сынок, денек, — связавшись с командиром курсантов, старшим лейтенантом Михайловым, по-отечески попросил полковник. Немного помолчав, как-то виновато добавил: — Да, вас будут поддерживать артиллеристы соседней дивизии и моряки Днепровской речной флотилии.
— Постараемся, товарищ полковник, сейчас норок себе нароем и встретим фрица.
И действительно, за короткий срок курсанты откопали для себя столько «норок», поставили столько противотанковых мин, так замаскировали свои «пушечки», что даже видавшие виды воины диву давались, где эти желторотики опыта нахватались.
«Ну, если они так грамотно воевать будут, — подумал довольный комбриг, — то всыпят фрицу по первое число».
Враг времени на раскачку не давал, он торопился рассчитаться с насолившими ему десантниками. Прежние неудачи вражеское командование считало нелепым недоразумением и спешило взять реванш.
Курящийся туман, нехотя отлипавший от продрогшей утренней сырости, внезапно разорвал рычащий гул фашистских танков. Из хищных жерл орудий вырывались огненные всплески. Родимцев, находившийся на наблюдательном пункте, видел, как вражеские танки приближались к окопам курсантов. «На шахматную доску походит», — почему-то подумалось комбригу. Действительно, издали боевой порядок бронированной армады был похож на причудливые шахматные фигурки, хитро расставленные на гигантской доске. Только передвигались они не по очереди, а шли все одновременно, как бы нарушая устоявшиеся правила древней игры.
«Ну, ничего, — прошептал про себя полковник, — у нас в окопах хоть не гроссмейстеры, но по зубам дать могут».
— Многовато гадюк ползет, — перебил его мысли подошедший начальник штаба. — Лишь бы не сдрейфили от этих поганок с крестами.
— Не должны, — стараясь быть спокойным, ответил полковник.
И каждый из них стал про себя считать минуты: раз, два, три… Танки уже подошли почти вплотную к нашим окопам, а курсанты молчали.
— Михайлова на провод, — сердито бросил телефонисту Родимцев. — Повымерли, что ли, они?