И они пошли в атаку. Пошли уже на следующий день. Комбриг в трудной ситуации принял единственно правильное решение. Стремительный удар десантников обескуражил врага, обратил его в паническое бегство. Десантники Родимцева наступали в августе сорок первого!
По пятьсот, шестьсот метров в день, но шли, шли вперед! Июнь, июль, август сорок первого!
5
Напористость и непреклонность десантников заставили гитлеровцев умерить свой наступательный пыл. На участке бригады установилось короткое затишье. Противоборствующие стороны готовились к новым схваткам: оборудовали дополнительные огневые позиции, пополняли боеприпасы, принимали пополнение, ремонтировали технику. После непрерывных разрывов бомб и воя артиллерийских снарядов, треска пулеметных очередей и уханья минометов небольшое украинское село, где разместился штаб бригады, показалось шикарным санаторием. Раскидистая зелень буйных садов, в которых, словно хохлатки на гнездах, белели аккуратные хатки-мазанки, источала дурманящие настои спелых яблок, свежескошенного потравья, сушеного тютюнника и других запахов рачительного села.
Совсем рядом гремела коваными сапогами фашистских солдат страшная война, на полях горели подбитые танки, орудия, пулеметы, на жниве чернели трупы, а сюда, казалось, кровавая бойня и не собиралась заглядывать. По вечерам в подойнике звенело парное молоко возвращавшихся с пастбища коров, беспечно блея и толкаясь, торопились в сараи овцы, переваливаясь с бока на бок и сердито шипя, шеренгами двигались тяжелые гусыни. Да и крестьяне вели себя спокойно, радушно. Говорливые хозяйки наперебой зазывали к себе в гости, потчевали горячим борщом с чесноком, похвалялись домашним сальцем, малосольными огурчиками, сметанкой, правда не забывая за разговорами справиться о том, когда погонят супостата. А что могли бойцы ответить на этот вопрос? Они и сами ничего не знали. Говорили уклончиво, давая понять бабкам, что, мол, тайна здесь военная и обязаны молчать. А вот что касалось деревенской работы, то тут уж солдаты отводили душу. Их не надо было упрашивать покосить траву, приглянуть за скотиной, поправить крышу, слазить в погреб, наладить плетень. Работа кипела. И только черные ракушки громкоговорителей напоминали, что враг рядом, что фашистская свора прет по украинской земле.
Ее силу десантники уже испытали на себе. И в короткое затишье Родимцев ни на минуту не забывал об этом. Возвращаясь из подразделений к себе в штаб, он не замечал ни душистых садов, ни белизны мазанок, ни сельских колодцев, ни прогибающихся под тяжестью сочных яблок веток. А они манили к себе яркими красками осени.
— Ох и яблочки, прямо напоказ, — отвлек от тяжелых дум комбрига шофер Миша Косолапов.
На просьбу шофера притормозить — попросить на дорогу яблок — полковник вначале отнекивался, ссылаясь на занятость, а затем сдался. Приказал остановить у ближайшей хаты машину, дал денег, попросил купить яблок и вишен. Миша не заставил себя долго ждать. Проворно выпрыгнул из «эмки», захватил лежавший на заднем сиденье вещмешок и, посвистывая, вошел в сад. Родимцев достал пачку «Казбека», вытащил папиросу, постучал обратным концом по коробке, прижал двумя пальцами конец бумажного мундштука, с наслаждением затянулся, ожидая возвращения Миши. Но, к его удивлению, тот, не успев еще зайти в хату, уже возвращался к машине. Был он чем-то рассержен. Тяжело плюхнулся на сиденье, молча возвратил деньги, рывком, что с ним никогда не бывало, тронул «эмку».
— Ты чего, белены, что ли, в саду объелся? — стараясь понять поведение Миши, спросил полковник.
— У этого старого хрена, хозяина, снега зимой не выпросишь, не только белены, — буркнул шофер.
— Это что же, дед за деньги не хочет яблок дать?
— Смотря какие деньги. Для нас рубли деньги, а для него вроде как бумажки для сортира.
— Какую-то ты околесицу несешь, — начал сердиться Родимцев. — А какие же деньги ему нужны?
— Марки, немецкие марки.
От неожиданности полковник вначале замолк, потом, нервно прикусив папироску, выбросил ее на дорогу.
— Ты не завираешь? — помолчав, переспросил Родимцев шофера.
— Сами можете убедиться, товарищ полковник, чего этой гадине сподручнее брать.
— А что, и проверю, давай назад.
Миша нехотя развернул на узкой улочке машину, не торопясь подкатил к злополучной хате. Еще издали Родимцев увидел опершегося на калитку кряжистого деда в красной косоворотке и широкополой шляпе, деловито пускавшего перед собой из крючковатой трубки седые облака тяжелого самосада.