Быков узнал ветерана корпуса, командира 212-й бригады Жолудева.
— Лихо вы его, — восхищенно откликнулся он. — Но мы не в обиде. Нам еще такие экземпляры достанутся.
— Достанется, парень. Ну ладно, поехали, — улыбнулся комбриг.
Вскоре корпус, без значительных потерь, разгромив противника в районе Грузское, вышел к своим. В районе Бурыни он соединился с войсками сороковой армии.
Бригаде Родимцева было приказано занять оборону в районе города Ворожба. Километрах в двадцати в сторону, в районе города Глухова, действовала группа генерала Ермакова. На поиск соседей ушло несколько разведгрупп, но ни одна не вернулась. Посылал Родимцев ударную боевую группу, но и ей не удалось войти в контакт с бойцами, оборонявшими Глухов. Действовавший здесь 46-й механизированный полк гитлеровцев крепко замкнул кольцо окружения. А через несколько дней десантники получили удручающее сообщение, что город Глухов пал. Теперь мотоколоннам фашистов была открыта дорога на Курск.
13
Длительное отступление, бешеный натиск врага, быстро меняющаяся обстановка, расправы фашистов над мирным населением угнетающе действовали на бойцов, особенно молодых, сеяли порой панику.
Возвратившиеся как-то с задания разведчики рассказывали, что в деревнях поговаривают о каких-то специальных отрядах белоэмигрантов, которые идут вместе с фашистами. Бывшие «графы», «князья» якобы захватывают отобранные у них после революции земли, воцаряются в своих бывших поместьях. Вместе с ними орудуют бывшие уголовники под видом служителей культа. Спекулируя религией, гитлеровские идеологи запугивают людей, расправляются с теми, кто не верит в бога. Обычно спокойный комиссар, выслушав это донесение разведчиков, расстроился больше всех.
— Ах, что делают негодяи, изнутри червоточину пускают.
Комбриг пытался успокоить:
— Да не сокрушайся ты, не это самое страшное, танки их да самолеты пострашнее будут, на своей шкуре небось испытал.
— Не скажи, — возражал Чернышев, — замаскированная ползучая гадина иногда и похлеще будет.
— Ну, нам-то такие гадины еще не попадались, может быть, как говорится, у страха глаза велики.
Но комиссар не успокаивался:
— Вот ты, Александр Ильич, говорил мне, что отец твой батрак, сапожничать был мастер. Стало быть, ты это ремесло тоже должен знать. А у нас в роду все столяры, с деревом большие мастера обращаться были. Да еще с каким — с красным деревом. Так вот, ты знаешь, красное дерево крепкое, изделия из него стоят годами. Но заведется в нем такой маленький-маленький жучок, козявка, еле глазами усмотришь. Так он в короткий срок дерево изъест в труху.
Прошло несколько дней после этого разговора. Комбриг даже забыл о нем, как однажды Чернышев, зайдя к Родимцеву, тяжело опустился на лавку.
— Ну вот, ты говорил, что у стража глаза велики, а разведчики тебя опровергли.
— Ты о чем это, Федор?
— Рядовой Климов, волоки сюда этого священнослужителя! — вместо ответа крикнул комиссар.
Подталкиваемый в спину разведчиком, с мешком в руке, в штаб ввалился толстомордый детина в поповской рясе. Озираясь по сторонам, будто ища икону, но не найдя ее, тяжело, наигранно вздохнул и на всякий случай перекрестился.
— Хватит ваньку валять, — осек его комиссар.
— Все мы под богом ходим, и грех бога гневить.
— И давно вы? — Родимцев лукаво показал рукой вверх.
— Чего? — посмотрев тоже в потолок, переспросил задержанный.
— Божий наместник?
— Я закончил духовную семинарию…
— Врет он, — сердито перебил Климов, — вышибалой, видать, работал, ишь ряшку какую отожрал.
Родимцев сердито посмотрел на горячего разведчика, попросил его держать себя в руках.
— Ну а что там, в мешке? Чего вы в него так вцепились, что аж пальцы побелели? — спросил он «святого отца».
— Мирские вещи. — Глазки священнослужителя воровски забегали.
— А ну, покажи, что миряне в мешках носят? — приказал комбриг.
В нем оказались коверкотовый отрез, две старинные серебряные чаши, видавший виды бронзовый подсвечник, несколько золотых крестов, женская бархатная жакетка, лакированные полуботинки, соломенная шляпа, несколько галстуков, женская ночная рубашка, набор серебряных ложек.
— Откуда столько? — спросил полковник.
— Приношение христиан.
— Ах, приношение, — иронически повторил Родимцев. — Добровольно, значит, подносили? Это что же, вроде гонорара за вранье, предательство? По перечислению или наличными поступало вознаграждение? Мародер ты ползучий.