15
Основательно готовилось наше командование к контрнаступлению. Подтягивались свежие силы, доукомплектовывались потрепанные в боях части. Зима сорок второго наступила быстро и неожиданно. Сразу, без раскачки, она вступила в свои права: сковала сырую землю крепкими морозами, засвистела колючими метелями. Одиннадцать суток лежали в глубоком снегу десантники Родимцева, сдерживая натиск 9-й танковой и 16-й моторизованной дивизий фашистов. Ни холод, ни лишения не могли остановить наших бойцов от стремления вернуть внезапно захваченный немцами город.
К этому времени из сороковой армии пришел приказ, в котором говорилось, что 3-й воздушно-десантный корпус преобразуется в 87-ю стрелковую дивизию. Ее командиром назначался комбриг Родимцев. Новому командиру дивизии предстояло ближайшей ночью взять город Тим. И именно ночной атакой! Надолго склонился над картой молодой комдив. Как выполнить приказ? Сменилось название, но корпус от этого не стал еще стрелковой дивизией. Не хватает боеприпасов, вооружения. Комдив понимал, что неподготовленная атака принесет только ненужные жертвы. Просить отложить атаку? Поймут ли в армии? Только назначен командиром и трусит, не может выполнить приказа.
Неожиданно в штабе появился член Военного совета армии генерал Грушецкий. Он поздравил Родимцева с назначением на пост комдива, пожелал успеха и деловито спросил:
— Как думаете брать Тим?
— Да вот, посоветовались с начальником штаба Борисовым и думаем… Впрочем, он сейчас доложит.
Борисов, небольшого роста, спокойный, невозмутимый человек, неторопливо стал докладывать члену Военного совета. Он объяснил, что вновь созданная дивизия не успела даже собрать воедино все свои части. После тяжелых кровопролитных боев только налаживается связь, управление войсками. С армейских складов еще не полностью получено оружие, боеприпасы. Обещанное пополнение не подошло. Говорил Борисов не спеша, уверенно, словно чувствовал, что доводы, которые он приводит, трудно опровергнуть.
— Словом, считаем, что ночную атаку по взятию Тима дивизия ближайшей ночью осуществить не может. Потери будут велики, а успеха — ноль.
— Вы не можете выполнить приказа? — растерянно спросил Грушецкий.
— Я высказал свою точку зрения.
— Но я не могу отменить приказа командира. Если с вашим мнением согласен Родимцев, то пусть сам говорит с командармом.
— Начальника штаба поддерживаю. — И Родимцев приказал связать его с командармом.
На другом конце провода отозвался знакомый голос командующего сороковой армией генерала Подласа. Они познакомились еще в первые дни войны, при обороне Киева. Генерал часто бывал в бригаде, чем мог, помогал десантникам, высоко ценил полковника Родимцева. И сейчас, когда услышал знакомый неторопливый голос комдива, не перебивал его. Генерал не удивился, что Родимцев просит отложить ночную атаку. Он не кричал, не увещевал. Молча выслушав, коротко ответил:
— Добре. Учтем ваше мнение.
Положив трубку, комдив так и не понял, как ему поступать: то ли отменять атаку, то ли наоборот, форсировать. На всякий случай, он не стал отменять ранее отданный приказ о подготовке к наступлению. Только через час из штаба армии сообщили, что через несколько часов в дивизию прибудет пополнение — свыше пятисот бойцов. Все в штабе с облегчением вздохнули: за сутки, да с пополнением, можно хорошо приготовиться к ночной атаке. В полночь, когда фрицы по точно заведенному графику стали располагаться на отдых, в небо ушли цветные хвосты сигнальных ракет. Почти одновременно свой басовитый голос подала артиллерия. Дивизия Родимцева пошла в ночную атаку и вскоре стремительно ворвалась в Тим. Победа досталась нелегко. Немало воинов полегло на подступах к городу. Тяжело переживали однополчане гибель боевых друзей, с которыми шли фронтовыми дорогами с первого дня войны.
Суровый, похудевший сидел в штабе Родимцев. Вошел адъютант, доложил, что его хочет видеть какая-то местная женщина.
— Говорит, что знакома с вами, товарищ полковник.
— Пропусти.
В вошедшей женщине Родимцев с трудом узнал хозяйку уютного домика, где несколько дней назад они с комиссаром квартировали.
— Не узнаете, Александр Ильич, — голос женщины дрожал. — Что, постарела?
Комдив с растерянным удивлением смотрел на гостью. За несколько дней молодая, симпатичная женщина превратилась в старуху, из-под черного платка выползла седая прядь волос. Какое-то тяжелое предчувствие удерживало комдива от расспросов.
— Нет больше моего сыночка. — Слезы потекли по впалым щекам рано постаревшей женщины.