Командарму сообщили, что его армии передана 13-я гвардейская дивизия Родимцева. О командире Чуйков уже слышал — опытный, волевой, прошел боевую выучку в Испании, храбро воевал в первый год войны. «Дивизия-то передана, а когда и как переправится?» — спрашивал себя командарм. «Поскорей, поскорей, Родимцев, очень твоя дивизия нужна здесь», — словно уговаривал он поторопиться бойцов. Чуйков никому не говорил, что остатки танковой бригады он сохранял для того, чтобы обеспечить переправу свежей дивизии через Волгу.
Почти лишившись боеспособных частей, командарм вынужден был, когда немцы прорвались к центральной переправе, сформировать боевые группы из офицеров штаба армии, караульных подразделений. Он ждал и верил, что помощь скоро придет.
Начальник штаба несколько раз пытался поговорить с ним о том, как лучше использовать в городе новую дивизию, но командарм хитрил, уходил от ответа, ссылался на занятость. Не хотел он до поры до времени раскрывать свои секреты, свои планы, да и дивизия-то только числилась в его армии, а личный состав был далеко, на том берегу. А планы, как использовать дивизию Родимцева, у командарма, конечно, были. Изучая карту боевых действий, он то и дело останавливал свой взгляд на высоте, помеченной как 102,0. По всему было видно, что высота, которую местные жители окрестили Мамаевым курганом, была ключом всей обороны. Кто ею владеет, тот и хозяин в этой гигантской смертельной схватке. Пытались наши войска отбить ее у врага, да силенок не хватило, еле удержались за песчаные волжские откосы. Втайне от всех Чуйков рассчитывал, какие силы из дивизии Родимцева можно бросить туда. А то, что высоту надо отбить, он решил окончательно. Более того, командарм был убежден, что это первое после длительного перерыва наступление на курган будет прологом большого, крупного наступления наших войск, которое уничтожит вражескую группировку под Сталинградом.
Вот почему он с таким нетерпением ждал переправы гвардейцев.
2
Родимцев, как и все его гвардейцы, рвавшийся в бой, встретил приказ, по которому они вливались в шестьдесят вторую армию, и радостно, и озабоченно. Радостно потому, что почти трехмесячное пребывание в тылу заканчивалось. Ему было не по себе, что он — опытный, боевой командир — непростительно долго не участвует в военных действиях, стыдно было перед ранеными, которыми были полны госпитали. И вот долгожданный приказ — переправиться в Сталинград. В то же время он озадачил Родимцева. Комдив знал, что почти тысяча его бойцов не имела винтовок, автоматов, да и запас боеприпасов был на день-два. И когда в дивизии появился заместитель командующего фронтом и приказал в ночь с 14 на 15 сентября переправить дивизию в Сталинград, Родимцев возразил вышестоящему начальнику: