— Понял.
— Всё, ступай. Официальный старт занятий двадцать четвертого июля, комнаты в общежитиях подготовят заранее, так что заедете в тот же день на основе уже поданных документов. Машенька, хватит греть ушки, отдай молодому человеку его документы, памятку и карту кампуса.
Получив у слегка покрасневшей и разглядывающей меня с большим любопытством секретарши все бумаги, я вышел за дверь. К моему удивлению — встретили меня только сёстры-блондиночки. Макс куда-то исчез. Поздравив меня с поступлением и хлопнув наивными голубыми глазами, Алина многословно поведала, что, оказывается, в кабинете напротив тоже есть приёмная комиссия — и Макс ушёл именно туда. Причём, если судить по их смущённому виду и осторожным формулировкам, про комиссию они узнали совершенно случайно, чересчур громко рассказывая Максу очередную историю (бедняга мужественно терпел и внимал). В итоге на шум выглянула раздражённая женщина, одёрнула их, попросив говорить потише, после чего забрала счастливого (предполагаю) Макса с собой.
— Ясно, — я проводил взглядом Лизу, нырнувшую в дверь, из которой я только вышел. С некоторым сомнением посмотрел на её сестру, пытаясь решить, не пора ли как можно вежливее распрощаться и уйти домой. Пока не поздно. — А давно Макс ушел?
— Минут десять, не больше.
— Ладно, — я закинул в рюкзак все документы, кроме толстенной (сотня страниц, не меньше) белоснежной брошюры. Ничего лишнего, одна-единственная строчка простеньким шрифтом на обложке: «ПАМИР. Памятка для студента».
— Ой, а что это? — тут же подвинулась ближе Алина, с любопытством заглядывая мне через плечо.
Я тяжело вздохнул. Ожидание будет долгим.
Глава 6
— Прошел? — сверкнул белозубой улыбкой Макс.
— Конечно! — ухмыльнулся я. — А ты?
— Попробовали бы меня не взять, — подбоченился парень. — Четвёрка в валентности, ёлки-палки! На уровне клановых из древних семей!
— Вау! — прежде чем я успел отреагировать, сбоку раздался восхищенный выдох Алины.
— Вот именно! — радостный Макс расправил плечи под заворожённым взглядом девушки. — Так что держитесь меня, не пропадёте…
Он наткнулся на мой слегка насмешливый взгляд, резко осёкся и прищурился:
— И почему что-то мне подсказывает, что у тебя этот параметр не меньше?
— Ну, не совсем… — протянул я. — У меня ситуация непонятная, скажем так. Редкий случай. Но, скорее всего, три-четыре Обета будет. Всё определится по ходу дела.
Объяснять ситуацию с моей «неопределённостью» я не стал. Говорить про теорию Арзамасова тоже, как и про мой возможный потенциал. Потому что, во-первых, потенциал не гарантированный, а во-вторых — зачем? Пусть гнили в том же Максе или сёстрах я не вижу, но всё же пока мы не друзья, а моя развившаяся в школе паранойя банально не хотела давать будущим соученикам преждевременный повод для зависти. Так, вскользь упомянул, что совсем уж слабаком не буду — и достаточно.
К концу объяснений из «моего» кабинета вышла Лиза и с тихим визгом радости повисла на шее у сестры. После чего нас покинула уже Алина — причем, как я заметил, с заметным облегчением на лице. Впрочем, Лизу даже расспрашивать о причинах не надо было — она и сама радостно вывалила на нас всё, что мы хотели (и не хотели) знать. Оказывается, магический дар у двойняшек был слабоват: у отца был знакомый маг, который с большой скидкой проверял их по мере взросления, так что свои основные показатели они знали заранее — и те не особо впечатляли. Именно из-за этого они выглядели старше нас — им было уже почти по шестнадцать, лишний год ушёл как раз на то, чтобы успеть дорасти, пусть и впритык, до критериев ПАМИРа.
Видимо, обе девчонки за своей болтливостью скрывали вполне обоснованную боязнь, что для поступления им всё же немного не хватит силы дара, особенно при местной, куда более качественной и глубокой проверке. Сейчас же, когда Лиза прошла, вместе с ней расслабилась и её сестра — показатели у них были практически одинаковые, Алина была даже чуть-чуть сильнее. Вероятно, из-за этой же боязни Алина не пошла в освободившийся второй кабинет после Макса — хотела сначала узнать результаты сестры.
И я очень надеюсь, что именно этим страхом обусловлена их неуёмная говорливость. Ведь не могут же они постоянно общаться в таком ключе?
Не могут же?
— За нового памирца! — взревел дядька Отто, поднимая огромный бокал с медовухой. На вид — бандит из переулка, да и только. Громадный, широкоплечий, бритый налысо, да ещё и с парочкой татуировок на мускулистых руках. Но внешность обманчива — дядька был добрейшей души человеком.