— Ну, попытка засчитана, — задумчиво сказал я Лёхе. — Почти прокатило.
— Ладно, пойдём завтракать, — тяжело вздохнул брат, причесав себя ладонью. — Она теперь оттуда в ближайшие полчаса точно не вылезет.
Мы спустились вниз, на кухню. Отец, уже проснувшийся, сваривший себе кофе и отвратительно бодрый и свежий, с интересом листал утреннюю газету.
— Здравия желаю, ваше высокоблагородие! — рявкнул я, заставив его рефлекторно вздрогнуть. Последнюю неделю, с тех пор, как его повысили в звании и поставили командиром роты, я каждое утро начинал с этого приветствия. Во-первых, пускай привыкает, а во-вторых, уж очень забавно он реагирует: подсознательно всё еще не понимает, что высокоблагородие — это он, и вбитые рефлексы тут же заставляют дернуться, чтобы вскочить и отдать честь неизвестному высокому чину.
— Остряк, — недовольно покачал головой отец, — Доброе утро. Готов к экзаменам?
— Не особо. Опять кошмар снился, — зевнул я, подходя к холодильнику и рассматривая его содержимое. — Лёха, на тебя яйца сварить?
— Давай, — оживился брат. — Два… нет, лучше три.
Оживился брат не случайно — в свои десять лет он всё еще откровенно не умел и не любил готовить. Всё, что выходило из-под его рук, даже если он старался изо всех сил, в лучшем случае можно было назвать сносным. В большинстве случаев — откровенно несъедобным. Даже банальную варку яиц он как-нибудь, но умудрялся запороть.
Учитывая же тот факт, что пищу мы все готовили и покупали сами — отец дома только завтракал и даже в выходные дни питался в столовой роты, а в доме культивировал дух самостоятельности с раннего детства, — Лёха каждый раз изо всех сил старался примазаться к чьей-то готовке. С обедом и ужином всё обстояло более-менее просто — мы готовили на всех по очереди, при этом никто в доме не горел желанием пробовать его кулинарные шедевры. Так что Лёха просто отдавал свою смену мне или Насте, делая в обмен за нас работу по дому. А вот с завтраком выходило сложнее. Иногда ему везло и у кого-то было настроение на что-то серьёзное — ту же кашу, и этот кто-то брался и готовил. Иногда же, когда ни у кого особо не было аппетита, мы сами завтракали чем придётся, а грустный, вечно голодный по утрам Лёха от безысходности грыз морковку или огурцы, которых было всегда в достатке.
Отец после моих слов нахмурился, но ничего не сказал. Пригубил кофе, недовольно пожевал губу и уточнил:
— Ты же помнишь, что стоит на кону?
— Помню, пап, — рассеянно ответил я, забросив яйца в бурлящую воду и усевшись за стол напротив. — Не бойся, не завалю. В худшем случае — сдам чуть хуже, чем ожидалось.
— И стоимость обучения сразу вырастет.
— Ненамного. Вчерашнюю часть я сдал на круглые десятки, так что даже если сегодня вытяну что-то совсем неудачное… думаю, в план-минимум я точно уложусь. В любом случае, денег хватит лишь на первые два курса. Что так, что эдак придётся что-то придумывать… — я устало моргнул и помассажировал пальцами невольно опускающиеся веки.
— Если я… — начал осторожно отец.
— Нет, — я прервал его на полуслове. — Твоих денег я не возьму, говорил не раз. У меня есть принципы, а это слишком сильно ударит по твоему карману. Даже после повышения. У тебя вон… семеро по лавкам.
В глазах отца мелькнула искорка одобрения, после чего он усмехнулся и вновь спрятался за газетой. Из-за неё донёсся задумчивый голос:
— Впрочем, ты всегда можешь пойти по моим стопам. Империя будет рада оплатить тебе обучение.
— … и ещё больше будет рада тому, что я лет пятнадцать буду на неё за это работать, — ухмыльнулся я. Встав из-за стола и подойдя к плите, я в некотором сомнении уставился на кастрюльку с кипящей водой. Рано, не рано доставать? Забыл на часы посмотреть. — Нет, сначала я всё же постараюсь подзаработать самостоятельно и остаться свободным магом. Но да, я держу этот вариант про запас.
После недолгих раздумий я всё же выключил газ и поставил яйца под холодную воду. Ровно в этот момент сверху спустился отчаянно зевающий Борис. Кудрявый, смуглый, долговязый — и совершенно не похожий на своего родного светловолосого брата, который сейчас сидел за столом, болтая ногами и пялясь в окно. Посмотрев, как я вожусь у раковины, Борис оживился:
— Доброе утро всем… О, Марк, ты готовишь завтрак?
— Не, прости. Яйца сварил, да и то — только на себя и Лёшку, — я поставил кастрюльку на стол и радостный Лёха тут же засунул руку внутрь. — Проснулся бы ты раньше…
— Эх, жаль… — Борис осёкся, потому следом за ним по лестнице чуть ли не кубарем скатился Семён, перескакивая через три ступеньки.