Думаю, если я сокращу период до, скажем, двух недель перед третьим, больших проблем не будет. Максимум — лёгкое недомогание в течение пары дней. Переживу.
Интерлюдия 1
В тесной и прохладной келье, выдолбленной в толще монолитной скалы, сидел человек. В простых одеждах, чем-то смахивающих на монашеские, со спокойным и благородным лицом. На вид ему можно было дать и тридцать, и сорок, и даже пятьдесят лет — смуглое, гладко выбритое лицо и макушка не давали увидеть седину в волосах, но морщин было немного. На деле же человеку давно перевалило за двести — и, если бы не индивидуальный бонус от преодоления восьмого рубежа, то этот мужчина давным-давно лежал бы в могиле. Впрочем, почти все, кто его знал, искренне считали, что он там и лежит. Свою смерть он инсценировал качественно и надёжно — не возникло вопросов практически ни у кого. Сам же, в полном одиночестве, удалился в заранее подготовленное убежище в горах Тибета — к этим местам он всю жизнь питал определённую слабость.
Зачем?
Потому что чересчур долгая жизнь возбуждает у окружающих людей… плохие мысли. Зависть, например.
Да, шестой рубеж гарантированно продлевает жизнь, в том числе и фазу активной молодости, но добрая половина магов даже его не достигает. Да и одно дело — кое-как, с помощью целителей, доковылять старой развалиной до двухсотлетней границы, где и рассыпаться от старости. И совсем другое — отметить четверть тысячелетия бодрым и цветущим, будучи на вид в полном расцвете сил и зная, что впереди ещё как минимум сотня лет жизни. Когда-то схожий бонус долгожительства на своём седьмом рубеже получил Карл Четвёртый — и не помогла магистру вся его сила и опыт. Усыпили и прирезали в кровати, как щенка. Хотя там дело было не только в зависти, но и во власти — ждать ещё сотню лет, пока бодрый и помолодевший старикан наконец соберётся отдать трон, наследники откровенно не желали. И так долго ждали.
Ещё одной причиной, почему подобные долгожители если и появляются, то скрывают свои способности — страх со стороны окружающих. Маги не прекращают рост в силе с годами. Да, по сравнению с первыми годами развития, они практически стоят на месте, но это лишь в сравнении. Первые годы в этом плане похожи на взрыв, а следующие — на ровный, пусть и небольшой, огонёк костра. И на длинной дистанции этот огонёк может дать тепла не меньше, а даже больше, чем взрыв первых лет. И лишняя сотня лет жизни для этого костерка — это очень, очень много. Например, возможность достигнуть практически недостижимого девятого, а то и легендарного десятого рубежа. Возможность отточить свои знания и умения ещё больше. Возможность стать эмеритом.
Или попробовать шагнуть дальше.
Мужчина продолжал сидеть недвижимой статуей — и лишь едва заметные движения впалого живота и грудной клетки показывали, что он жив. Когда-то, десятки и сотни лет назад, сидеть в медитации пару суток подряд казалось ему крайне сложным Обетом. Девятый круг, как-никак. Сейчас он по собственному желанию сидел гораздо больше, вплоть до пары недель — благо, тело позволяло и не такое. Не ради Обета, а просто потому, что ему это нравилось.
Время скользило мимо год за годом. Сердце мужчины медленно билось в ритм с привычным циклом беззвучных магических упражнений, давным-давно встроенных в медитацию для удобства.
Стук. Быстрая, почти мгновенная цепочка атомных перестановок. Кусок антрацита, лежащий перед мужчиной, преобразуется в гигантский, поистине бесценный бриллиант, огранённый в идеальный додекаэдр.
Стук. Бриллиант рассыпается прахом и из этого праха вновь восстаёт уголь.
Стук.
В тысячах километрах от первого мужчины жил второй. Он тоже перевалил за двухсотлетний рубеж, но, в отличие от первого, действительно выглядел старым, даже древним. В отличие от первого, он не жил затворником, пусть и проводил большую часть времени на огороженной территории, куда не пускали чужаков. В отличие от первого, он не прятал свой возраст — и поэтому его знали все сильные мира сего. А те, кто не знал… значит, тем и не требовалось.
Небольшая вилла в Португалии, на побережье Атлантического океана. Никакой излишней роскоши и вычурности, да и внутри обстановка была самая простая. Разве что размер приусадебного участка, заросшего густым, практически нетронутым лесом, внушал уважение.
И сейчас в глубине этого леса, на покосившейся, ветхой скамейке второй мужчина сидел и листал толстую папку, состоящую из вырезанных газетных страниц, распечаток статей из разных областей науки и магии, фотографий и листов бумаги разных сортов и оттенков, заполненных от руки десятками разных почерков… Всё это принесла сюда высокая женщина в тёмно-синей рясе и изящной полумаске, скрывающей правую часть лица. Будь здесь другие люди — они бы с удивлением узнали в этой женщине Изабеллу Торн, текущую главу Ордена Аскетов.