Я чуть не расхохотался. Как гладко стелет, а! Император приказал, но не потому что плохой, это просто ему наветчики нехорошие в уши нашептали. Епископ, конечно, в любом случае по краю ходит — он вообще-то несанкционированное сборище в центре города устроил, — но всё же в речах осторожничает.
— … наветчики те, маги чернейшие, поддавшись диаволу в их сердцах, не могут никак смириться с тем, что Церковь Православная дар Божий себе на службу поставила, очистив от адских примесей…
Так вот откуда дровишки… Я задумчиво почесал подбородок, продолжая прислушиваться к речам епископа. Что-то проясняется. Судя по всему, императора-таки тоже задолбала эта подспудная пропаганда — вот он и пошёл на обострение. Обыски в церквях… хм… в поисках чего-то незаконного? Или просто обострение ради обострения — чтобы вскрыть нарыв, пока не поздно? Навряд ли Патриарх хранит в церквях, например, стратегический запас оружия для государственного переворота. Нет, сомнительно это. Максимум — всякая мелочёвка вроде незарегистрированных артефактов или контрабанды.
— … целых два гнезда магов чёрных в нашем городе — Академия на острове Васильевском да цитадель Ордена богомерзкого на востоке, у озера Ладожского! Доколе, скажите, доколе в этих гнёздах детей невинных будут совращать с пути истинного, Божьего?
Нахмурившись, я резко прервал свои мысли, сосредоточившись на речах наглого оратора. Вот значит как? На императора Патриарх гавкать не готов (пока?), а вот на формально независимый ПАМИР и, тем более, Орден Аскетов — уже бросается напрямую. Но на что он надеется? Если взять ежегодный рейтинг из 50 самых сильных магов Империи — сколько там будет церковников? Сам Патриарх то ли на шестом, то ли на седьмом месте, да парочка архиепископов в конце третьего десятка. Остальные все либо клановые, либо на государевой службе, либо в Академии и у Аскетов. На простом же народе много не вывезешь — да, их много, но один хабилитат стоит целой вооружённой дивизии. Или это тоже провокация? Как ответ на императорскую? Или самодеятельность конкретно этого епископа?
Додумать я не успел — сзади звякнул колокольчик двери и на крыльцо вышел рассеянно вертевший в руках книгу Свят… а сзади за ним медленно плыла в воздухе аккуратно перевязанная стопка из ещё доброй дюжины разноцветных фолиантов. Ровно в тот момент, когда епископ решил пройтись по «черным магам» из Академии. И тут же от места, где мы стояли, словно разошлась волна: вначале на звон колокольчика обернулись задние ряды, уставившись на несомненного мага, который с огромным недоумением смотрел на них в ответ, потом их соседи, услышав непонятное шебуршание сзади и по бокам, тоже начали оборачиваться. Епископ в это время уже начал загонять телегу на грани измены:
— … призываю вас, люди добрые, вместе с нами достучаться до сердца и души императорской, пока не потеряна она окончательно… — тут Евлампий наткнулся взглядом на непонятное шевеление в толпе и осёкся.
Над переулком повисла неустойчивая тишина. Словно за несколько мгновений до того, как надвигающееся цунами обрушится на замершее побережье. Епископ завис, явно не зная, что с нами делать. Я стоял, мысленно матеря себя за то, что не додумался зайти обратно и переждать всю эту проповедь в лавке, вместе со Святом. Свят и вовсе не понимал, что происходит, но уже машинально пятился обратно. Люди стояли, хмуро посматривая то на нас, то на епископа, ожидая приказа — и как минимум у части из них взгляды были ой какие нехорошие… Мужчина, стоявший с нами на крыльце, задумчиво рассматривал Евлампия. Именно он и нарушил тишину. Скосив на нас глаза, он вздохнул и негромко сказал в пустоту:
— Митридат.
Бам! Бам! Бам!
В полупрозрачную сферу, резко раскрывшуюся перед епископом, влетел сразу десяток пуль. Первые три отрикошетили с гулким грохотом куда-то вверх. Ещё четыре штуки застыли в воздухе прямо перед грудью епископа. Возможно, какие-то прошли мимо — звуков выстрелов я не слышал, так что пуль могло быть больше. Но точно можно было сказать лишь про те семь штук, которые приняла на себя защита церковника (явно артефактная)… и про те три пули, которые прошли сквозь его истощившуюся защиту и тело насквозь, оросив брызгами крови людей, стоявших поблизости.
Плечо, грудь, живот. Ярко-красные пятна, резко выделяющиеся на белоснежном одеянии. Епископ ещё левитировал и даже попытался изобразить какой-то жест здоровой рукой — то ли на автомате поставить защиту, то ли ещё что… Как ни крути, но первые рубежа эдак четыре он должен был пройти, а значит, тело его было заметно крепче обычного человека — так просто от болевого шока не вырубится, да и, если оказать вовремя помощь, от таких ранений он точно не помрёт. Но следом за пулями откуда-то справа, из приоткрытого окна, в его шею прилетел миниатюрный дротик — я едва заметил мелькнувшую в воздухе тонюсенькую иглу. Если бы не узкое, едва заметное оперение — и вовсе бы не заметил с такого расстояния.