– Служба начнется еще не скоро, – прервал его мысли шепот Шорти. – Мы могли бы зайти в салун и промочить горло.
Пруденс сурово посмотрела на него и Брока.
– Сегодня воскресенье, джентльмены. В этот день вам лучше поразмышлять над своими недостатками. – Она кинула на них осуждающий взгляд, в котором явно читалось, что недостатков у них много.
Брок наклонился вперед, чтобы его слова расслышала только Пруденс.
– Я сейчас размышлял над тем, как пуст мой желудок, а он пуст, как голова преподобного Энтвистла, Рыжая.
Брок тут же откинулся назад, с удовольствием отметив, как свирепо выпрямилась на своем сиденье хозяйка ранчо, и невинно улыбнулся. Еще чуть-чуть спеси сбито с их надзирательницы. Брок смело мог назвать себя мастером словесных пикировок. Еще бы – когда-то он был лучшим адвокатом во всем Сакраменто.
Закрыв глаза, он унесся мыслями в суетливую и шумную столицу штата Калифорния. Когда Брок только начинал там практиковать, город переживал расцвет. Адвокатские дела шли весьма успешно, и уже скоро Брок смог приобрести для себя и Кэтрин белоснежный дом, после чего они начали откладывать деньги на учебу Джошуа в колледже.
Весь труд и все жертвы, которые ему пришлось принести, казались тогда не напрасными – он достиг двух главных своих целей в жизни: успешной карьеры и хорошей семьи. Имея сына, он мог рассчитывать на то, что его фамилия не исчезнет; может, судьба подарила бы ему еще одного. Но все рухнуло в одно мгновение. Эпидемия холеры унесла жизни многих жителей Сакраменто, в том числе его жены и сына.
Сара вошла в комнату Моуди, крепко сжимая в руках пару костылей, сделанных индейцем Джо. Сара знала, что такому энергичному человеку, как полковник, быть прикованным к постели невыносимо, и ей удалось уговорить Джо изготовить костыли, как тот ни отнекивался.
– Добрый день, полковник, – приветливо сказала она тоскливо смотревшему в окно Моуди. – Надеюсь, я вам не помешала?
– Мешайте, мешайте, мисс Сара. – Глаза больного обрадовано заблестели. – А то я тут с ума сойду от скуки. Тогда лечить меня будет значительно труднее.
– Я так и подумала и потому принесла вам вот это. – Она протянула ему костыли.
На лице Моуди появилось неподдельное изумление, которое сменилось выражением признательности.
– Вы действительно ангел. Спасибо, мой ангел. После такого обращения Сара не сразу нашлась, что ответить.
– Вы... вы очень благодарный человек, полковник.
– Почему вы не зовете меня просто Моуди или хотя бы Мартин – по моему полному имени?
Мягко улыбнувшись, Сара подняла со стула шерстяной халат, который когда-то принадлежал отцу Пруденс, Коуди Дэниелсу, и протянула его лежащему на кровати.
– Не хотите ли опробовать костыли, Мартин? – Новое имя прозвучало удивительно естественно, как будто она обращалась к давнему хорошему знакомому.
– Я ничего бы так не хотел, – живо подхватил он. Потом вдруг подмигнул ей: – Почти ничего.
Сара только осуждающе покачала головой. Затем подошла к кровати и помогла больному облачиться в халат, после чего Моуди неловко встал на одну ногу.
– Вам надо быть очень осторожным, – строго произнесла Сара. – Если упадете, то сломаете и вторую ногу.
– Если вы позволите опереться на вас, мисс Сара, то мне ничего не страшно.
Но и с ее помощью он встал на костыли с большим трудом. Проверив, насколько крепко они его держат, Моуди сделал несколько шагов по комнате.
– Для первого раза, наверное, достаточно, – предположила Сара, заметив, с каким усилием дается полковнику каждый шаг. Пролежав столько времени в постели, он, должно быть, потерял много сил.
Не ответив, Карстерс проковылял к окну и замер в восторженном изумлении – заходящее солнце золотило верхушки деревьев, на лазурном небе не было ни облачка.
Вдруг что-то толкнулось у Сары в животе, и она машинально опустила руку, тут же вспомнив о Джеймсе Броктоне, отце ее неродившегося ребенка. Джеймс был женат, его сын учился в той же школе, в которой она преподавала последние пятнадцать лет. И хотя она знала, что Джеймс не свободен, это не помешало ей потерять голову. И вот теперь она должна расплачиваться за этот грех. Когда Джеймс узнал, что она беременна, он покинул Денвер в ту же ночь, оставив ее одну с ее проблемами.
– С вами все в порядке? – тревожно спросил Моуди. – Вы побледнели.
Тяжело опираясь на костыли, он поспешил к ней. Такой способ передвижения был для него еще непривычен, и, неудачно переставив костыль, он пошатнулся.
К счастью, Сара была рядом и успела помочь ему устоять. Затем, поддерживая за талию, помогла сесть.
Моуди, отдышавшись, поблагодарил ее:
– Вы действительно ангел-хранитель. – Взяв ее руку, он прижался к ней губами.
Не считая, что она заслужила такое звание, Сара поспешно отдернула руку.
– Я всего лишь очень глупая женщина. И сейчас расплачиваюсь за это.
Не дожидаясь ответа, Сара поспешила из комнаты, оставив Моуди в недоумении размышлять, кем был человек, который смог бросить такую женщину.
Когда служба закончилась, прихожане начали степенно, один за другим выходить на лужайку перед церковью. Большинство горожан были давно знакомы и потому оставались потолковать, поделиться впечатлениями о сегодняшней службе, обменяться деловой информацией и последними сплетнями.
Конечно, в этом обмене любезностями работники и обитательницы ранчо Пруденс участия не принимали Ковбои, не тратя времени, направились в салун, чтобы, воспользовавшись воскресным отдыхом, отдать недельный долг Бахусу и пощекотать нервы карточной игрой.
Хотя священник вместе со своими сторонниками и предпринимал неоднократные попытки избавить город от рассадников греха и разврата – салуна «Серебряная туфелька» и заведения мадам Евы, успеха он не добился. Абсолюшен появился благодаря серебру и признавал только его блеск. Хотя за последние годы город заметно утихомирился, отдав пальму первенства по дикости и беззаконию Додж-Сити и Абилину, ковбои и скотоводы остались верными привычным утехам, и их не могло устрашить даже обещание церковной анафемы. И потому требование закрыть злачные заведения хотя бы на воскресенье так и осталось без ответа.
Оставшись с женщинами, Брок с удивлением заметил, что тех нисколько не волнуют косые взгляды богобоязненной части населения Абсолюшена, отлично знавшего, кем являются эти дамы. Однако самого Брока уязвляло, как при виде Пруденс и ее подопечных городские матроны непременно задирали нос Шурша юбками, они ускоряли шаг, чтобы поскорее миновать Падших Женщин.
– Дамы, – приложив руку к шляпе, обратился к своим спутницам Брок, – а не пройтись ли нам по Мэйн-стрит? На этой улице я знаю ресторанчик «Плакучая ива», где мы сможем восстановить силы после молитвы.
Пруденс, внимательно изучавшая, как сидят на ее руках перчатки – делала она это, чтобы избежать недобрых взглядов, – улыбнулась Броку с благодарностью.
– Это интересное предложение. Леди, – обернулась она к женщинам, – что вы думаете насчет кофе и пирога?
Идея была поддержана единодушно, за исключением Луанн, которая хотела навестить своих подруг из заведения мадам Евы. Пообещав вернуться через полчаса, она скрылась в переулке, все же остальные направились в ресторан.
Но не успели они пройти и нескольких футов, как натолкнулись на двух прохожих – коренастого мужчину средних лет и молодого парня лет восемнадцати.
– Глянь, отец, это та самая женщина, которая управляет ранчо. Тем самым, куда убежала Мэри.
Пруденс узнала Бобби Фитцсиммонса. Она крепче сжала губы и решительно прошла мимо него. У нее не было никакого желания стать участницей скандала, а Фитцсиммонсы были известны в городе как редкие скандалисты.