...Вечером девять калек и трое здоровых сопровождающих нас офицеров садились на ростовском вокзале в поезд «Ростов-на Дону - Москва». Мы заняли полностью три купе. Сопровождающие ехали с нами вместе на верхних полках. В дорогу нам выдали сухие пайки. Поезд тронулся, увозя нас в новую неизвестную жизнь. Что нас в ней ждало?.. Что меня в ней ждало?!..
Глава 23
По дороге в Москву я не раз пожалел, что оставил сапог в госпитале - надо было забрать, а вдруг мне протез сделают... У нас в купе подобрались два сильно храпящих: один из них лежал прямо надо мной (у него не было руки), и сопровождающий. Последний храпел аж с присвистом. Сон не шёл. Я слышал, как ворочался мой сосед снизу - ему, похоже, тоже не спалось. У него не было обеих ног. Кому из нас больше повезло - тот ещё вопрос. Я вспоминал, как провожали на крыльце госпиталя нашу группу наши друзья, с которыми мы успели подружиться в госпитале. Было трогательно. Трофим обнял Аврору, она мне улыбалась сквозь слёзы. У меня и самого комок подступил к горлу. Две санитарных машины УАЗ-452, или как их ещё называют «буханки», «бананы» доставили нас до вокзала. Водители помогли донести коробки с сухпайками до вагона.
Наша такая большая группа инвалидов несомненно привлекала любопытные взоры. Впервые я ловил на себе при выходе в гражданское общество сочувствующие взгляды. От этого чувствовал себя, как, впрочем, и мои собратья по несчастью, дискомфортно. Временами появлялась даже злость на уставившихся на нас людей, о чём-то вполголоса разговаривающих явно о нас. Состав уже стоял, но нас всё никак не запускали в вагон, так как не была объявлена посадка. Меня знобило. Не спасали бушлат и шапка. Давно я уже не был на улице. Один из наших офицеров-сопровождающих созвонился с военным комендантом вокзала. К вагону подбежал начальник поезда, и после его команды весёлая полноватая проводница нас сразу же запустила. В вагоне наше напряжение спало, и мы даже стали понемногу шутить.
Дорога до Москвы предстояла не близкая, и я дал солдату-водителю денег, попросив, чтобы он купил мне на перроне бутылку «Спрайта», мороженое-эскимо и шоколадный батончик «Марс». К отходу поезда солдат не вернулся. Сука! Пусть подавится!.. Зато проводница принесла из вагона-ресторана такой же быстро, после того, как я вновь отдал деньги. Выложить пришлось, правда, в два раза дороже, но у меня деньги ещё имелись. Ребята тоже последовали моему примеру. Хорошая проводница! Чем-то Аллу напоминает, только волос тёмный да постарше лет на пять. Может, и сестра даже старшая. Алла мне как-то обмолвилась, что у неё есть старшая сестра и что они похожи, только та красит волосы в тёмный цвет. Про работу сестры разговору не было. На бейджике у проводницы было написано «Ольга Товарнова»... Не Чернякова. Скорее всего, они не сёстры, хотя эта Ольга могла и замуж выйти.
Включив в изголовье ночник, я стал с тоской разглядывать фотокарточку Аннушки, от которой поезд увозил меня всё дальше. Тут вдруг подумалось, что Аннушка ведь собиралась поступать в милицейскую вышку в Москве. Но в Москве живёт много миллионов людей, да и приезжих чуть ли не два миллиона ежедневно. А я живу в Подмосковье, так что шансов встретиться у нас очень мало. Вдруг я вздрогнул от шёпота соседа:
-На свою девушку смотришь?
-Да так, знакомая... - я приподнялся и положил фотографию на полочку-сеточку.
-А я со своей Анкой расстался. Приехала она ко мне в госпиталь, поглядела на меня с кислой физиономией, и хотя сказала, что будет ждать меня из госпиталя, я сразу просёк, что ничего у нас не получится с ней. Мой Воронеж проезжать будем скоро, но я не стал сообщать ни матери с отчимом, ни тем более ей, что буду проездом. Как думаешь, может матери надо было сообщить?
-Меня Женей зовут. А мать надо было известить. Мать - всё-таки!
-Да пусть с отчимом живёт там себе... А меня тоже Женькой зовут! Тёзки, значит. Тебя когда примочило?
-В новогоднюю ночь. В Грозном.
-А меня - тоже в Грозном, но за неделю до этого. А я тебя, кажется, знаю. Не тебя ли Червяк тросточкой ударил? И тебе потом толи руку, толи ногу ампутировали.
-Ногу. Вот эту (зачем-то уточнил я, хотя и так было понятно - какую). Не тросточкой он ударил, а моим костылём. За то, что я ему обворовывать прибывших раненых помешал.
-Вот тварь же! А ещё земляк мой и однополчанин. Его и в полку не любили. Друзей у него не было. Говорят, он в госпитале наворовал прилично.
-Говорят, но я не знаю точно. Я в коме был, когда его арестовали.
-Слышь, Женёк, а я ведь удавиться хотел сначала, а сейчас думаю, что надо жить, - он немного помолчал, а потом спросил: - А ты на концерте 23 февраля был?