Ещё дед привёз мне недавно купленную им книгу Булгакова «Мастер и Маргарита». Интересная, по его словам, получилась книга, а бабушка её так и не осилила (запуталась в непонятных именах и названиях в этой чертовщине). Книга - это замечательно!.. Когда я обувал сланец, то бабушка заметила мелькнувший у меня под тельняшкой крестик:
-Ой, а ты что это - крестик носишь? Покрестился, никак?
-Да, бабуль. На Крещение Господне и покрестился. И в этот же день у меня случайно гангрена развилась, и ногу в этот же день отпилили - спасти никак было нельзя, либо врачам всего меня пришлось бы распиливать на кусочки - такая быстрая она была, эта гангрена.
-Вот ведь как случилось-то!.. Ну, пусть тебе дальше Боженька только помогает! - она несмело перекрестила меня, озираясь на нахмурившегося деда. - Чего ты дуешься? Он ведь сам покрестился. Я его не толкала.
-Да делайте что хотите! Только знаешь, Жень, по правде сказать, я и сам уже начал частенько задумываться о Боге. Особенно, когда книгу эту прочитал.
-Дедуль, ты не думай, что я начну в церкви пропадать да колотиться лбом об пол. Иногда зайду, конечно, за упокой ребят поставить свечки да за наше здравие. Но, понимаешь, дед, мне после моего крещения легче на душе стало.
-Ха! Я ить на войне при бомбёжках-то тоже крестился тайком, хотя и комсомольцем неверующим был. Да и перед атаками крестился. И чем ближе к концу войны, тем - чаще. В детстве меня-ить крестили, как и всех почти. А вот после войны-то уже я почти и не крестился. Не приветствовалось это у нас в стране-то. Коммунизьм строили, да так достроились, что всё рухнуло к ядрёной Фене на колени. Но о политике мы с тобой дома побалакаем, Женька. Ты лишь голову не забивай дуростями всякими, да из края в край не бросайся. Найди её, правильную-то линию, да держись её.
Немного помолчав, дед задал мне вопрос, какой и я как-то задал Авроре, с волнением глядя мне прямо в глаза:
-Женька, а детишки-то у тебя могут быть, или как?
-Врачи сказали, что всё нормально в этом плане у меня. Жену лишь подходящую найти надо будет.
-Ну, это мы найдём. Баб одиноких знаешь по свету сколько томятся без мужиков-то!
Бабуля, которая тоже с интересом ожидала мой ответ на вопрос, прыснула:
-Молчи уж, знаток женского полу! Евгеша сам найдёт себе по душе без нашей подсказки и помощи. А если что, то есть у меня на примете...
-Бабуль!..
-Всё, молчу как рыба, - осеклась бабушка. Она вспомнила, что я ещё до армии жуть как не любил, когда она начинала меня к кому-то как бы исподволь сватать или заводить об этом разговоры.
-Ага, как белуга ты, Дуняша, молчишь, - вставил своё веское слово дед.
Бабушка осторожно потрогала мой шрам на левой щеке:
-Аккуратный такой, гладкий... Ну, хоть здесь не изуродовали тебя!
Трудно было не согласиться с бабушкиными словами: рубец действительно был аккуратным, и если бы не его бордовый пока что цвет, то он бы не сильно-то и бросался в глаза. Врачи говорят, что со временем он станет телесного цвета. Хочется им верить.
...Минут через пять мы распрощались, и старики пошли на выход, а я ещё долго со щемящей любовью смотрел им вслед, пока они не скрылись за деревьями. Как возможно в их годы, старики помогали друг дружке преодолевать лужи - моря разливанные, как выразилась бабушка. Душа моя радовалась, что я наконец-то встретился со своими близкими, и что встреча прошла более спокойней и с меньшим количеством охов, слёз да сожалений в мой адрес, чем я опасался столько дней.
Глава 25
Поднявшись наверх, я первым делом переоделся в спортивный костюм. Вот и стал я ближе к дембелю! Госпитальный же костюм и правый тапок я вернул тёте Гале, чтобы их списали с меня. В воскресный день у медсестры, если нет новых тяжёлых больных, со свободным временем бывает полегче, и тётя Галя позвала меня попить с нею чаю (и здесь - Чай!) с печенюшками да за жизнь погутарить. До обеда оставалось ещё два часа, так что от чайка я отказываться не стал и захватил с собой варенье. Тётя Галя обрадовалась земляничному варенью:
-Давно уже не пробовала. Лариса мне сегодня вкратце рассказала про твоё ранение. Ты и мне тоже расскажи. Сына у меня недавно туда отправили. Полгода отслужил всего. Единственный он у меня. Отец его, муж мой, в треклятом Афганистане погиб ровно десять лет назад.
Как накануне я плакался Ларисе, так и сейчас тёте Гале рассказал, не упоминая лишь о том, как мы встретились с Авророй. Тётя Галя слушала внимательно, иногда лишь тихо поругиваясь. А в конце разговора она подсказала мне, к кому и куда здесь в госпитале лучше обратиться, чтобы побыстрее и покачественнее мне сделали протезы.