-Слушай тётю Галю, а не советы наших врачей. В этих делах я уж получше их-то кумекаю. А я сделаю нужный звонок, чтобы помогли тебе. Чтобы протезы не тёрли культи-то, мастер добрый нужен, а не подмастерье. Ты ещё и ходить будешь, и танцевать. С кистью, конечно, посложнее будет, чем с ногой, но сейчас стали делать и у нас нормальные протезы - не надо даже за границу ехать. Некоторые приспосабливаются даже в настольный теннис играть и гайки заворачивать гаечными ключами. О как! Конец 20 века всё же!
Ах, как меня окрылила эта беседа с тётей Галей! Не всё ещё потеряно в твой жизни, Евгений Николаевич!
В ординаторскую заглянул боец Бурундуков, и от увиденной банки с вареньем у него глаза стали такими просящими-просящими, что мы с тётей Галей рассмеялись и пригласили его присоединиться к нам. Он и присоединился, съев один почти полбанки. Дима Бурундуков оказался весёлым парнем родом из города атомщиков Билибино, что на далёкой Чукотке. Служил он с ноября месяца в стройбате, но как-то в январе этого года на строительстве дачи одному из генералов он поскользнулся и упал с крыши прямо на арматурный штырь, прошивший его насквозь. Выжил чудом. А уникальную операцию по разрезанию и удалению штыря показали даже по телевизору. «Телезвезда!» (я усмехнулся, вспомнив, что меня тоже недавно так называли). Генерала наказали, так как газеты раздули шумиху вокруг строительства генеральских дач, где калечатся солдаты и используется бесплатная рабсила. Так как родители его проживали далеко, а из части его никто не навещал в виду малого срока службы и удалённости части от Москвы, то он ходил постоянно голодный - молодой выздоравливающий организм требовал пищи. Примерно через неделю его обещали выписать, но «Телезвезда» опасался возвращения в свою часть, и командованием госпиталя решался вопрос об оставлении его для дальнейшего прохождения военной службы при госпитале.
-Вот Дима-то тебя как раз и проводит, и сведёт с мастером, - тут тётя Галя объяснила Диме, с кем меня надо познакомить, и Дима ответил, что «Бу сделано». - А ты, Женя, если найдёшь «лимон» (миллион рублей), то это не только ускорит, но и улучшит качество работы. Сам понимаешь, работа хорошего мастера должна оплачиваться выше, чем ему платит государство, да и современные материалы они достают правдами и неправдами по своим каналам - вовремя подсказала такой существенный и щепетильный момент тётя Галя.
«Лимон» я найду. У меня ещё остались деньги. В таком деле не надо мелочиться, так как протезы - это надолго. Протезы это - твои части тела, которые отняла у тебя война. А по многочисленным разговорам бывалых, ложащихся в госпиталь на дополнительное протезирование, я уже представлял, каково это - иметь неудобные протезы, до жуткой боли натирающие места соприкосновения с травмированной частью тела.
Дима меня и проводил, и свёл меня уже седьмого марта с мастером, обитающим в подвальном помещении одного из зданий, который оказался совсем не пожилым папой Карлой, каким я себе его представлял, а тридцатишестилетним мужчиной, хорошо знающим своё дело, и по этой причине уважительно звавшимся «Михалыч». А врачи ведь мне, действительно, порекомендовали совсем других людей. Михалыч внимательно осмотрел мои культи, проворчал, что нужно ещё время, чтобы зарубцевалось, а потом сказал, чтобы я приходил к нему через пару недель - он снимет мерки, а пока на мои деньги закажет у нужных людей материалы для протезов, не забыв обнадёжить меня под конец встречи: «Женёк, поверь, ты и кузнецом работать сможешь. Тонкая ювелирная работа для тебя с одной рукой и протезом - это, конечно, пока ещё сложновато, но медицина в области протезирования двигается вперёд семимильными скачками. Лет через пятнадцать-двадцать люди с ограниченными возможностями будут не так уж и ограничены. Главное, Женёк - не вешать нос на полку. И дело доброе себе найди. Я вот - нашёл. У меня ведь тоже нет ноги правой до бедра ...». А я даже и не заметил, что он передвигается на протезе. Да и по весёлому нраву его не подумаешь, что он... с ограниченными возможностями. Хороший мужик этот Михалыч!
А 8 марта опять дежурила Лариса. К этому времени я лежал уже не в коридоре, а в палате. Мой бывший храпящий сосед был определён в другую палату. Ох, и наслушался я от его однопалатников стонов по поводу храпа! В него по ночам соседи даже тапки бросали, но храпун не просыпался, а только изменял тональность храпа... Я первым поздравил Ларису с праздником, когда она вошла в нашу в палату. Вообще-то её все поздравляли, но она наклонилась ко мне и шёпотом пригласила в десять часов вечера в ординаторскую попить из чайных чашечек. Вот так! Никого не пригласила, а меня пригласила. Сегодня она была в женственном светло-голубом халатике, а не в медицинском костюме. В разрезе халатика, когда она ко мне наклонилась, я увидел заманчивые прелести. От их вида меня хватил временный паралич, и я что-то пробубнил нечленораздельное. Она лишь улыбнулась и потрепала мои волосы, а потом перешла к другому пациенту, вчера лишь поступившему в госпиталь, и дала ему градусник, сказав, чтобы ходячие больные минут через семь аккуратно принесли градусник лично ей, не стряхивая его.