В нашей палате, состоявшей из пяти человек, ходячими были двое: один парнишка и я. Но так как «один парнишка» в это время уже куда-то смылся, то аккуратно нести градусник пришлось мне. Я сунул его в карман спортивного костюма и доскакал до ординаторской. Специально посмотрел на шкалу - ртутный блестящий столбик остался на отметке 38,5. Уметь надо, пацаны! Это вам - не халам-балам и не хухры-мухры! Ларисы на месте не оказалось, и я написал записку, что этот градусник больного Комарова из нашей палаты. Кстати, отчество у Ларисы оказалось совсем не Ивановна, а Анатольевна. Зачем она пригласила после отбоя? Может, не ходить? Да, ладно, попьём чайку да поговорим за жизнь. Ей просто скучно, скорее всего... А может, и за свою будущую командировку в Чечню поговорить хочет... Да, так скорее всего и есть...У меня и коньячок остался от дедушки, сегодня - как раз повод его употребить, праздник всё таки.
Сам для себя свои внутренние переживания, связанные с войной и моей послевоенной жизнью, которые многие называют «постафганским», а теперь уже и «постчеченским синдромом» (вчера впервые прочитал это последнее выражение в «Московском Комсомольце»), я обозвал «Груз-400». Воспоминания, действительно, порой давили тяжким грузом, и от них было трудно куда-то спрятаться или уединиться. Мне было понятно, что нужно не заниматься самокопанием или обвинением кого-либо в том, что со мной произошло, а стараться побыстрее адаптироваться к новым (как там сказал Михалыч?) ограниченным функциональным возможностям. Что уже случилось, то не перепишешь, а вот что будет дальше в моей жизни и каким я стану в последующем - зависит в большей степени от меня. Кузнецом могу быть... Каждый - кузнец своего счастья... и своих несчастий... если, конечно, грубо не вмешается посторонняя сила.
Почти весь день до вечера, не считая марш-бросков на обед и в туалет, я с увлечением читал «Мастера и Маргариту». Вот и тут в судьбы людей грубо вмешивалась посторонняя сила. Сюжет романа меня захватил, и уже к вечеру больше половины произведения были прочитаны. Из аннотации к книге с удивлением для себя узнал, что Михаил Булгаков является ещё и автором таких известных произведений, по которым сняты замечательные фильмы, как «Собачье сердце» и «Иван Васильевич меняет профессию»... Перед ужином пересёкся с Ларисой, что-то писавшей на дежурном посту, и она, подмигнув, тихо спросила: «Не забыл? В начале одиннадцатого заходи». Признаюсь, что я до этого уже принял решение не ходить к ней, а дочитать на своей койке роман, но повторное приглашение изменило мои планы. «Не съест ведь!..»
На праздничный день больничного народу в отделении было мало. Кто-то отпросился домой, кто-то в гости. Некоторые мужики «соображали» по случаю Международного женского дня по палатам. В десять вечера в холле у телевизора сидел всего один человек - он постоянно смотрел телевизор, чтобы там не показывали. На меня он не обратил никакого внимания. Дверь в ординаторскую была прикрыта. Я слегка обозначил стук и открыл дверь. Лариса, сидя в глубоком кресле, смотрела концерт. Увидев меня, она убрала с ноги ногу и встала с кресла. Это движение показалось мне сексуальным, но я сделал вид, что не обратил на это внимания, хотя почувствовал, что сердечко у меня ёкнуло. Томно-загадочная улыбка Ларисы давала повод думать, что я сегодня должен стать её жертвой. В ординаторской было много свежих цветов - тюльпанов и гвоздик, а также букет роз. А я - без цветов. Лариса подошла ко мне поближе, и я почувствовал исходивший от неё запах спиртного, смешанный с ароматом духов и ещё чего-то.
-Проходи, садись в кресло, - она сначала закрыла дверь на ключ, а потом, взяв меня за левую руку повыше локтя, подтолкнула к креслу.
-Ой, не-е, с него неудобно вставать. Я лучше на стуле посижу, Ларис.
Она согласно кивнула головой и, вытащив из-под стола стул, поставила его в метре от кресла друг против друга. Я сел поудобнее.
-А я тогда в кресле устроюсь. Жень, ты спирт будешь?
-Я его не могу пить. У меня фунфырик коньяку есть, - я достал и показал ей. Она покачала головой:
-Это себе оставь. Я спиртиком обойдусь. Решила вот сегодня выпить в честь праздника. А вдруг это мой последний Восьмое марта в жизни? В Чечне всякое может случиться. Говорят, что боевики и госпитали стали обстреливать, и сотрудников Красного Креста. - Она достала из тумбочки маленькие кофейные чашечки и налила себе немного спирту, а пустую чашку поставила рядом со мной, при этом, наклонившись, слегка задела меня грудью. - У меня уже разведённый спиртик.