Утром под своей подушкой я нащупал бутылочку с недопитым накануне коньяком. Вместо этикетки белела бумажка, приклеенная канцелярским клеем, с надписью: «Прости! Я тебя поняла». А ведь градусники мне уже не стали ставить. Специально, значит, подходила!.. Проходя на завтрак мимо Ларисы, склонённой над столом дежурного медицинского поста, я боялся на неё взглянуть, но она улыбнулась так, как будто у нас ничего не было. Уфф! Не обиделась! Мудрая женщина! Ещё с утра меня терзали смутные сомнения, правильно ли я поступил вчера с Ларисой, ведь она всё-таки скоро в Чечню уезжает, но сейчас все сомнения улетучились.
Разумеется, много раз я задавал себе вопрос, почему же мне так «везло» в госпиталях на медичек, но толкового ответа не находил. А ведь таких, как я, через их руки проходили сотни, в том числе и офицеры. Особой-то мужской красотой, а тем более уже и статью, я не блистал... В конце концов, пришёл к выводу: «Женщинам виднее. И ты, Женька, здесь ни при чём!»
Глава 26
До самой выписки ничего такого выдающегося и запоминающегося в моей госпитальной жизни не произошло. Кроме трёх существенных моментов. Во-первых, когда я в очередной раз звонил из ординаторской домой (с разрешения тёти Гали), то дедушка сообщил, что мне пришло письмо от Виктора Горькова. Я попросил его зачитать по телефону, а потом уже привезти мне. От Анюты ничего-ничегошеньки не было. Витька тоже о ней ни словом, ни намёком не обмолвился. Напишу Витюхе, уточню специально... Хотя, чего писать? Она уже наверняка нашла себе дружка какого-нибудь! Такие гарные девки под забором не валяются (как говорит моя бабушка). Во-вторых, в начале апреля шумно проводили в Чечню Ларису. С нашего госпиталя в служебную командировку на войну ехало четыре человека: двое мужчин и две женщины. Лариса опять со слезами обнимала и целовала меня в комнате старшей сестры, где на полу валялись узлы с бельём, но и только... Я пожелал ей удачи и здоровья.
А в-третьих, Михалыч на следующий день после проводов Ларисы впервые примерил мне оба протеза. Это так необычно стоять на двух ногах!.. Я даже попробовал постоять без костыля какое-то время. Стало больно давить кость, но Михалыч, сняв протез, осмотрел рану и сказал, что так и должно быть, и что кость привыкнет к новой нагрузке, но сразу ногу желательно не нагружать ходьбой и ношением. «Тебе, Женёк, торопиться некуда. Сживёшься с протезом, а потом уже и дополнительные нагрузки давай. По себе знаю. Я постарался. Это - одна из моих здесь последних работ. Переезжаю я, Женёк, отсюда в госпиталь Вишневского. Конкуренты ополчились на меня - хлеб у них отнимаю. А сами протезы на-гора выдают, не понимая, что к каждому протезу индивидуальный подход и любовь нужны. Да всё они понимают! Деньгу просто зашибают, а я, как приезжий, им костью в горле встал. В Вишневского мне комнату в общежитии пообещали, а здесь я в подвале и живу. Я тебе координаты свои оставляю, так что если будет нужда - обращайся. Или, мало ли что: товарищи твои в беду, тьфу-тьфу,тьфу, попадут, как ты вон... Постарайся номер пейджера не потерять! А ну-ка, давай ещё раз попробуй надеть. Теперь - сам уже, без моей помощи...»
С протезом на руке было попроще: он получился замечательным и даже похожим на мою руку - такого же размера, да и цветом мало отличался от здоровой руки. Михалыч помог мне его правильно надеть, попросил запомнить положение протеза, закрепил его ремнями. Здорово! Даже пальцы не слеплены, как я думал, а каждый - по отдельности. Жаль только, что не двигаются пальцы, да и не чувствуют ничего. И хотя я не левша, но сразу же вставил между пальцами авторучку - держат!.. Нетяжёлые предметы мой протез может держать, чему я не мог не порадоваться. Ну вот, я почти - как и раньше: с двумя ногами и двумя руками. Михалыча я дополнительно отблагодарил бутылкой коньяка.
И снова я почувствовал себя необычно. Три с небольшим месяца прошло после ранения, а уже успел привыкнуть к тому, что у меня нет ноги. А точнее, что я вообще два с половиной месяца без ноги хожу... Мой организм уже привык находиться в согнутом состоянии с опорой на костыль, а тут можно и плечи расправить и... Нет, приседать пока поостерегусь!.. Прав Михалыч: торопиться некуда! На адаптацию к протезам в условиях госпиталя врачи мне дали десять дней, и если всё будет нормально, то в середине апреля меня уже выпишут. Раненые и искалеченные в Чеченской Республике федералы, как нас стала называть пресса, продолжали поступать партиями. Нужны были свободные места. Некоторых стали выписывать, как и из Ростовского госпиталя, не до конца залечившимися. В госпитале были переполнены хирургическое, травматологическое и ожоговое отделения.